БОМЖАТНИК
– Подайте, на пропитание, — жалобно и рутинно протянул Денис, стоя в подземном переходе с помятой картонной табличкой в руках.
Прохожие безучастно продвигались мимо, не замечая его, изредка скользя глазами по табличке с надписью чёрным маркером «Помогите».
Вдруг переход начал заполняться зловонием, а люди, проходя мимо Дениса, косились на него и бубнили под нос проклятия, изображая гримасу отвращения. Он привык к такой реакции, поэтому не обращал внимания. В этот момент в переход спускались два бомжа.
Молодой бездомный с табличкой не обратил внимания как два бродяги с длинными свалявшимися волосами и обхарканными бородами шли прямиком к нему. Еще за несколько шагов запах переквашенного с капустой поноса чуть не сбил его с ног.
В полубреду Денис повернулся в их сторону, чтобы разглядеть обладателей звериного аромата. Сквозь матовую пелену, застилавшую глаза, он увидел двоих бичей в изнасилованных собаками телогрейках. Тот, что повыше приблизился вплотную к Денису.
— Пошли с нами, блядь, — произнес он в отрыжке, выдыхая свои отравленные желудочные газы в ухо Дениса, обжигая слуховой проход.
Закончив фразу, бомж медленно отстранился и посмотрел косыми заплывшими глазами на молодого коллегу с табличкой. Денис почувствовал, как из его уха что-то потекло. Потерев там ладонью, он увидел, что она окрасилась красным, а ухо при этом заложило.
Двое развернулись и шаркающей пингвиньей походкой засеменили к лестнице. Любопытство Дениса перевесило лень и потенциальный заработок, поэтому он последовал за ними. Бомж Денис догнал бомжей не-Денисов в три шага и на каждый последующий шаг ждал, когда они сделают свои пять: так медленно они двигались, словно алкоголь окончательно уничтожил их вестибулярный аппарат.
Наконец, хватаясь за поручни, они поднялись по лестнице и оказались на улице. Птицы, случайно влетавшие в шлейф фекального тумана, волочившегося за бичами, падали без движений. Асфальт при каждом их шаге трескался от разъедающей вони.
Троица дошла до ближайшей подворотни, где провожатые с неожиданной прытью принялись снимать канализационный люк. Денис огляделся в поисках свидетелей этой сцены, но не заметил ни души.
Два алконавта с легкостью подцепили и отодвинули тяжеленный чугунный блин голыми руками. Тот что поменьше, подошел к дыре, засунул два пальца в рот и с булькающими рычащими звуками блеванул туда, а затем сходу прыгнул в круглое отверстие. Только через несколько секунд Денис услышал глухой удар, который эхом вырвался из вертикального тоннеля. Второй бомж, который покрупнее и поразговорчивее, последовал примеру меньшего собрата, но перед тем как залезть, спустил штаны и полусидя, насколько позволяли больные колени, натужился. Годами не вытиравшийся и неоднократно порванный анус был опечатан говняной пробкой, поэтому перед тем, как испустить тугую темно-серую струю, оттуда пробкой вырвалась фекальная сургучная печать. Оправившись, он также спрыгнул в открытый люк.
Оставшись наедине с взвесью говна, Денис заглянул в дыру, и увидел лишь темноту, обнимавшую стены бетонного тоннеля, который уходил вглубь. Его гладкая поверхность была изуродована лишь лестницей из торчащих уголков арматуры, которые были покрыты многолетними наслоениями рвотных масс и фекалий. Помешкав, Денис залез в люк и сделал первые шаги вглубь тоннеля, хватаясь голыми руками за обдристаные металлические ступени, от которых щипало ладони.
С каждым метром воздух сгущался, наполняясь навязчивой кислятиной. Опустившись метров на тридцать, Денис оказался в тоннеле, где его ждали два приятеля, выпучив глаза, как птенцы голубей. В едва пробивавшемся сверху свете видны были только отблески их желтоватых глаз. В подземелье было душно и жарко как в бане на забродившей ссанине. Каждый вдох Дениса был противоестественен, волосы на голове покрывались тяжелой ядовитой росой, а губы цвели язвами.
Пара бичей развернулась и пошла по длинному тоннелю, чуть меньше человеческого роста, прямиком в темноту. Денис последовал за ними, продвигаясь на ощупь и обоняние. Так они и шли в безмолвии, а атмосфера выгребной ямы всё сильнее давила на виски.
Вдалеке послышался гул, доносившийся до путников неразборчивым эхом. С каждым шагом звук усиливался и через некоторое время Денис узнал в нём голоса, целую прорву низких человеческих голосов, пытающихся перекричать друг друга.
В конце тоннеля забрезжил тусклый свет и Денис наконец смог различить свои руки и силуэты провожатых. Бомж, что шёл последним, смачно и продолжительно пёрнул, словно обозначал свое приближение, как корабль в бухте. На десять метров позади него концентрация кислорода упала до нуля. Вместе с пердежом его старый растянутый сфинктер изрыгнул небольшую порцию подливы, которая немного подлатала его штаны, державшиеся только на выпирающих яйцах, опухших от водянки.
Наконец, все трое вышли из тоннеля и Денис мог оглядеться. Они оказались в огромном зале, потолок которого скрывался где-то в темноте, а в центре толпились люди. Силуэты этих людей тенями плясали на стенах от колышущегося пламени, вокруг которого они стояли. Зал представлялся огромной квадратной комнатой по колено заполненной мелким гниющим мусором. Хрустя бутылочными осколками и хлюпая использованными прокладками, они двинулись по направлению к толпе.
Троица шумно продвигалась по неустойчивым кучам, то падая в окровавленные шприцы, то поскальзываясь на растёкшемся теле дохлой кошки. Мусор кишел опарышами, на что обратил внимание Денис, когда в очередной раз приземлился лицом в полный до краёв взрослый подгузник. Наконец, преодолев минное поле, они приблизились к толпе, которая вдруг замолчала и уставилась на них.
— Мы… э-э-э… привели его, — тот, что повыше показал своим кривым пальцем на Дениса, разбивая свою и без того короткую фразу отрыжкой.
Новоприбывший разглядывал людей, уставившихся на него. Толпа состояла из отборных маргиналов, нельзя было найти хотя бы одного в необосранных штанах. Опухшие красные морды со свалявшимися обхарканными бородами, с усами зацементированными густыми зелеными соплями. У каждого второго был хоть один подбитый заплывший глаз. Были и такие, которые стояли с полуспущенными штанами и ссали прямо под себя, не держась за хуи, либо с поносом тёкшим прямо по дистрофичным ляжкам, неся в потоке части кишечного эпителия.
Каждый в толпе был как на подбор один отвратительней другого. Денис тоже был бомжем и выглядел и пах соответствующе. Но то, что он увидел в подземелье повергло его в шок: блюющие друг другу на головы и закусывающие водку гнилой курицей-гриль; дрищущие на свои же висящие яйца; ссущие лёжа вверх и себе на лицо подняли планку упадка на невероятный уровень.
Толпа медленно начала расступаться, освобождая взору центр зала. Когда бомжи расступились, Денис увидел пару нефтяных металлических бочек, в которых горел огонь, а перед ними на возвышении сидел абсолютно голый и потный бомжара с огромным волосатым животом. На голове у него был надет какой-то череп, напоминавший свиной. Он был влажный, блестел и на нём даже виднелись куски волосатого мяса.
У этого мужика была огромная длинная седая борода, которая оттопыреной вбок застыла словно пластмассовая из-за многолетнего промакивания в испражнениях. Он медленно встал со своего импровизированного трона из пожелтевшего унитаза на куче мусора. Унитаз был покрыт многолетними отложениями солей мочи и почти до краёв был наполнен чем-то напоминавшим многократно переваренный кал.
— Товарищи! — громогласно обратился он к толпе, подняв руки перед собой. Он развернулся спиной к Денису и тот увидел, что вся его жопа была в говне от сидения на троне, — приветствуйте новобранца!
Толпа взревела захлебывающимся непродолжительным рыком, окончившись удушливым кашлем, а затем скудной густой блевотиной.
Главный бомж развернулся, сверкая своими гладковыбритыми надутыми яйцами. Несмотря на густую волосатость, его слипшиеся гениталии были абсолютно лысыми, как лужайка посреди седых потных джунглей. На его ногах были надеты полупрозрачные целлофановые пакеты завязанные бечевкой на тонких щиколотках. Худые ляжки были покрыты пролежнями, а складки жира на теле при каждом его движении подпрыгивали, демонстрируя алые опрелости.
— Тишина! — рявкнул он, и, повернувшись к Денису, обратился к нему, — приветствую тебя и я! — он опять демонстрировал свою любовь поднимать руки, представляя взору раздавленных опарышей, запутавшихся в его курчавой сальной волосне подмышками, — меня зовут Ссаный! Я здесь главный! — он говорил размеренно, чтобы даже самый ёбнутый и отсталый из присутствующих мог его понять.
Ссаный снял свой берет из свиного черепа и бросил в свой полный говна трон, окропляя брызгами стоящих рядом, а они в свою очередь, ловили эти брызги и неуклюжими движениями алкоголиков укладывали свои засохшие волосы и плешивые бороды.
— Итак, ты наверняка не понимаешь, зачем мои слуги тебя привели, — продолжал Ссаный, показывая на двоих бичей, сопровождавших Дениса, — так вот, мы уже некоторое время за тобой следим, — он прервался и немного присел, облокотившись на колени. В это время все, кто стоял позади него, резко, толкаясь, подбежали ближе и в этот момент Ссаный издал громкий и звонкий пердёж, который стоявшие позади низкоранговые бомжи ловили и загребали ладонями, с кайфом вдыхая каждую молекулу. Некоторые не выдерживали оглушающей вони и тут же блевали себе под ноги. Залп пердежа шел в несколько разрядов, каждый из которых опосредовано прорывал сфинктер его мочевого пузыря, отчего моча ритмично покидала уретру небольшими порциями.
— Так вот, — продолжал он, — мы видим твои успехи на нашем поприще и приглашаем тебя в наше сообщество. Только настоящие конченые бичи попадают сюда, — Ссаный почесал складку между хуем и опухшими яйцами, а затем выскоблил зубами густое мутное сало, осевшее у него под ногтями, — Наше тайное сообщество существует, чтобы защищать своих и делиться наваром.
— Как вы защищаете своих? — робко спросил Денис.
— Мы пиздим обидчика всей толпой, — гордо заявил Ссаный, — а после обоссываем. Не волнуйся, ты будешь в безопасности, с нашим Орденом никто не связывается.
— А много еще этих Орденов?
— Еще два: Орден Цыган и Орден Алкашей. Сейчас с обоими мы в перемирии, — Ссаный стоял, уперев кулаки в потные жирные бока.
— А если я не хочу вступать в ваш Орден?
— Тогда тебе пизда… Ты отсюда не уйдешь, — заключил вождь.
Ссаный громко собрал харчу из всех своих носовых пазух и харкнул на макушку рядом стоявшего ханурика, а тот, будто не понимая что происходит, с отрешенным взглядом растёр её по голове.
Денис оказался перед сложным выбором, которого он не хотел делать. Это место напоминало ему самый настоящий ад, где всё было подвергнуто распаду: предметы, воздух и его рассудок. Прикинув писю к носу, он сделал единственно верное решение: согласился, поскольку быть растерзанным стадом озверевших и опьяненных токсичным воздухом бездомных ему не хотелось.
— Смотри, назад дороги не будет. Ты уверен?! — с издёвкой спросил Ссаный.
— ДА! , — повысил голос Денис.
— Хорошо… Тебе предстоит пройти обряд посвящения… — Ссаный хитро ухмыльнулся.
Денис испуганно посмотрел на Ссаного, когда тот повернулся назад и махнул кому-то. Толпа расступилась, пропуская маленького лысого щуплого мужичка в розовом холщовом детском платье в разнообразных неровных заплатах и тёмных пятнах. Мужичок нёс в руках обрезок от двухлитровой бутылки «Спрайта» горлышком вниз. Он держал его как святыню, аккуратно и почтенно. Вытянув руки и склонив голову, он передал сосуд Ссаному.
Взяв кубок, Ссаный подставил его под лужайку в своем паху и нажал на свою гигантскую надутую мошонку, как на клаксон. Он сделал это несколько раз, прежде чем из его воспаленной от порванной уздечки уретры полился густой мутный кефир. Он наполнил кубок до краёв и даже больше, успев поймать сбежавшие сгустки смегмы ртом, оставившей след на его лице и торчащей в сторону бороде.
— Си-и-ир! Си-и-р! — послышалось из глубины толпы.
Ссаный не слышал крика. Из толпы вывалился еле стоявший на ногах бомж в одних обоссаных до окаменения джинсах и, споткнувшись, упал рядом с Ссаным, задев его. Руки Ссаного выпустили кубок и он приземлился на лицо лежавшего бедолаги, окатив его голову священной свежесгнившей ряженкой.
Денис почувствовал рвотные позывы и закрыл ладонью рот. До него дошёл запах долго лежавшего на солнце картофельного пюре на молоке с его характерной кислинкой. Упавший тем временем принялся умываться инфицированным шампунем, втирая его в свои две макушки.
— Умойся, гнида, — сказал Ссаный и начал ссать прямо на лежавшего, обеспечивая ему тропический душ цвета ржавчины. Лицо Ссаного изображало злобу, — Уведите его, — рявкнул вождь, когда вся жидкая манна сошла куда-то под слои мусора.
Паж в розовом платьице с цветами поднял кубок, облизал его кромку и передал Ссаному. Тот снова качающими движениями наполнил кубок и протянул его Денису.
— Ты должен это выпить.
Денис подошел и обречённо взглянул на неоднородную массу в пластмассовом обрезке, похожую на простоквашу. Она пузырилась и шипела, а от её паров во рту Дениса уже начало вязать как от хурмы. Он поднял голову и оглядел толпу в полнейшей тишине, разрываемой лишь залпами кишечных газов, которые доносились то с одного, то с другого угла. Денис снова взглянул на странный секрет неизвестной железы существа, называвшего себя Ссаный, и поднёс кубок к губам.
Ссаный сошел со своего трона и подошёл почти вплотную к Денису, наблюдая процесс. Он был под два метра ростом и на вид весил больше полутора центнеров. Его длинная загипсованная борода, мощно торчала вбок, как рог. Он подошел так близко, что Денис мог видеть язвы, покрывавшие его бугристую кожу и обкусанные синюшные губы. Каждый волосок на его теле оканчивался капелькой застывшего как воск сала. Он шумно с присвистыванием дышал, а его огромное пузо вздымалось в такт.
Денис уже прислонился губами к кубку, когда Ссаный, взяв сосуд за донышко, наклонил его, помогая жидкости течь быстрее. Как только пульсирующий творог коснулся обветренных губ, Денис почувствовал жжение. Каждая микротрещина во рту саднила, а язык скукожился от концентрированного горько-кислого вкуса. Запах сероводорода вперемешку с забытым на батарее плесневелым сыром горгонзола заполнил не только рот и нос Дениса, но и его душу, проникая в самое нутро и отравляя остатки разума.
Сделав глоток, Денис почувствовал как густая сперма Ссаного тяжело скатывалась крупными каплями по пищеводу, оставляя в нем борозды. Склеивая клапаны, семя не давало даже сделать вдох.
После второго глотка вдруг вся вонь и горечь ушла и Денис ощущал во рту лишь легкий сладковатый привкус, который был прекраснее, чем любой из десертов, который он когда-либо ел. Каждое прикосновение языка вызывало неимоверное блаженство до дрожи по всему телу. Денис с жадностью допил семенной продукт и жадно слизал остатки со стенок мятого обрезка бутылки.
— Да-а… — Ссаный облизнулся, — теперь тебе нужно новое погоняло. Как тебя зовут? — спросил он Дениса.
— Де. Де-нис, — причмокивал Денис, смакуя последние капли эликсира.
— Денис, значит… Теперь ты будешь, — Ссаный задумался, — Усравшийся!
Толпа взревела в одобрении, приветствуя нового члена. Денис оторвался от вымытого шершавым сухим языком обрезка пластмассовой бутылки и радостно посмотрел на новых соплеменников. По его бороде текла мертвая сперма вождя.
— Готов! Несите его в Море! — воскликнул Ссаный.
Толпа, ревя, подхватила Дениса и понесла на себе через горы мусора. Бомжи рьяно прорывались сквозь помои, поскальзываясь и утопая в образовавшемся от многолетнего гниения дёрне. Несколько раз Дениса роняли в гору мягких банановых кожур, а иногда он приземлялся в разломанные и влажные менструальные чаши.
Толпа всё же добралась до огромного болота, которое было старой выгребной ямой. Над ней непроглядной пеленой стоял зеленоватый туман. Денис только помнил, как в растянувшемся мгновении летел в это Море и с наслаждением погружался в него, как сраные бурлящие воды заполняли раны, глаза и рот, а душу наполняло спокойствие. В этот момент он потерял сознание.
* * *
Денис очнулся в том же переходе, где и началось его крайне сраное путешествие. Он встал, а его одежда, покрытая коркой засохшего говна затрещала и осыпалась вонючим песком. Борода застыла торчком, закрывая глаза и нос и, когда Денис выпрямлял её, также трещала и осыпалась, словно волос там и не было. Люди обходили лежавшего в переходе бродягу максимально далеко, насколько позволяла ширина тоннеля.
Денис присел и увидел, как по переходу шел другой бомж, похожий на тех, каких он видел в подземелье. Тот шел шаркающем походной, глядя под ноги безучастным взглядом. Проходя мимо Дениса, бомж взглянул на него и еле заметно кивнул головой. Денис ответил ему, выпучив глаза. И в этот момент он понял, что теперь не одинок.