ДИАЛОГ О ЖОПЕ

– Лёх… вот скажи мне, ты пидорас?

— Э-э-э, нет, конечно! — ответил Лёха, немного смущаясь.

— А я пидорас, Лёх?

— Ты чё, Палыч, мелешь? Хуйню какую-то спрашиваешь… — ответил недоумённо Лёха, вздымая ладонь.

— Бля, Лёх… ну я похож на пидора, скажи мне честно? — Палыч поднял брови.

— Ну нет… не похож вроде… — скривил лицо Лёха, немного смущаясь, — ты нахуй спрашиваешь?

— Да у меня разговор деликатный к тебе, как к другу. Не пидорский.

Лёха тяжело вздохнул и после паузы ответил:

— Так чё у тебя? — любопытство подстегивало поскорее узнать просьбу Палыча.

— Да это… — Палыч замялся, потупил взгляд и почесал шею, — короче… э-э-э…

— Ну? Не стесняйся, я ж не пидор!

— В общем, мне какать больно… чё делать, Лёх?

Лёха посмотрел прямо в голубые налитые кровью глаза Палыча. Алексей хотел было заржать, но серьёзное выражение лица собеседника заставило его сдержать смех, что получалось с трудом: ебальник сильно покраснел, а дыхание спёрло.

— Да это… — Лёха отключил лицо, не допуская даже улыбки, настолько искренне грустным и жалобным был взгляд его собутыльника, — тебе бы ко врачу, — еле сдерживаясь добавил он.

— Да знаю я, знаю, — Палыч снова потупил взгляд, — но я пиздец как стесняюсь… даже боюсь… Настолько, что вот даже тебе проще рассказать… Поможешь, братан? Ты ведь мой братан, братан?

— Ты чё, Палыч, ёбу дал, — он покрутил пальцем у виска, — как я тебе помогу-то? Тебе ко врачу надо.

— Да, блядь! Я знаю! — он перешёл на орущий шёпот, — но я же говорю, не могу я. Подсоби, а?

Лёхе уже было не до смеха, когда он снова встретил взглядом жалобную харю своего немолодого товарища, пытаясь прочитать в её выражении хоть что-то за что могла бы зацепиться его жестокость и тем самым повлиять на решение. Он искал в себе силы помочь, ведь знал о ёбнутости Палыча, и что разговорами дело не закончится.

— Бля… — уже было хотел отказаться он, но в какой-то момент поймал взгляд собутыльника, сделал паузу и сказал, — хуй с тобой… — махнул он рукой, — чем тебе помочь-то?

— Да это… мне кажется… — Палыч сильно засмущался, — мне кажется… что я себе очко порвал.

— Как, блядь?! — Лёха округлил глаза, — ты ж сказал, что ты не пидор.

— Не пидор, отвечаю, Лёх! Я это… бля, Лёх… я не пидор, слово пацана! — Палыч перекрестился, когда говорил дрожащим голосом.

— Так чё ты сделал-то? — всё ещё недоумевал Лёха.

— Я это… ты короче не думай, что я пидор…

— Да говори уже!

— Да это… только не подумай ничего такого, — Палыч опять перекрестился, — я в интернете всякой порнухи насмотрелся, такое видел! Короче, я там увидел видео, где мужику в жопу хомяка засовывают…

— Чего?! Ты нахуй это смотрел?!

— Ну, Лёх, послушай… Каюсь, не надо было… В общем я это, — Палыч посмотрел на Лёху и встретил обескураженный и вместе с тем злобный взгляд своего товарища, — хомячка-то у меня нет, Лёх… Зато в доме у матери крыс дохуя бегает…

Лёха округлил глаза.

— А-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА! — закричал Лёха и закрыв уши, боясь услышать то, о чём подумал.

Палыч дёрнул его за руку, отнимая её от уха.

— Да хватит, Лёх! Я же по-человечески к тебе, по-дружески… а, братан?

Лёха тем временем прекратил кричать, выпучил глаза и сказал Палычу:

— Да ты дебил ёбаный! Ты чё делаешь-то, долбаёб?

— Да погоди ты, — Палыч выставил руки, — я же ещё ничего не сказал.

— И так всё ясно! Сучара! — сверепел он.

— Лёх… послушай, мне больше некому рассказать… — Палыч снова жалобно посмотрел на друга.

После некоторой паузы, которая позволила Алексею остыть, он сказал:

— Ладно… выкладывай, извращенец ты обосранный.

— Хватит, Лёш, не обзывайся… В общем, у матери в деревенском доме только крысы. Ну я вот одну поймал. Купил мышеловку в местном магазине. Ну такую… безопасную, чтобы ей шею не сломало или хвост не оттяпало.

— Ебать ты нежный!

— Ну, а чё, жалко же… Короче я как в видео взял трубу пластиковую. Хотя там была прозрачная, но я водопроводную купил, — Палыч махнул рукой в угол комнаты, где лежала белая ПВХ труба, почерневшая и деформированная с одной стороны, — потом я засунул в трубу эту крысу: специально ждал, пока попадется поменьше… несколько раз опустошал ловушки.

— Пиздец… — полушёпотом приговаривал Лёха, — блядь…

— В общем я засунул крысу и закупорил трубу с одной стороны своими ношеными носками. Воняли они пиздец, я чуть сам не сдох: думал это заставит крысу пойти по трубе, — ухмыльнулся Палыч. От смешка его жирный живот задрожал.

Лёха покачал головой, не веря в то, что слышит.

— Потом другой конец… я… я… запихнул себе в… задницу… — продолжил Палыч.

— И вот после этого ты не пидор? — усмехнулся и крикнул Лёха, — да ты… — он замахнулся на Палыча кулаком.

— Погоди, Лёх! — остановил его Палыч, немного сжавшись, — отвечаю, не пидор! Я баб люблю! Короче, я вставил трубу, а крыса идти не захотела. И, прикинь, самоходом тоже не пошла! Я на живот лёг, а она там упёрлась, в раскоряку встала, представляешь?! — Палыч увлёкся разговором и усмехнулся, — видать в жопе пахло ещё хуже, чем от носков, — он от души рассмеялся.

— Пиздец… Палыч, — Лёха приложил ладонь ко лбу и закрыл глаза.

— Я стал думать, как её заставить… Ну, короче придумал. У нас в этот момент была растоплена печь. Я туда пошёл, повернулся…

— Сука! Заткнись, блядь! — психанул Лёха.

— Да ты дослушай, Лёх, ну заебал уже… — спокойно парировал Палыч.

Лёха скривил рот и поджал губы, показывая, что он замолкает, но и что слушать дальше ему не доставляет никакого удовольствия.

— Я повернулся задом и засунул кусок трубы с крысой в печь, прямо в огонь. Сначала ничего не происходило, я иногда проверял крысу, но буквально через пятнадцать секунд эта тварь поползла и остановилась прямо у моего очка.

Лёха опустил голову и схватился за неё руками.

— Ха-ха! Я тогда заржал пиздец, Лёх, жаль тебя не было!

— Ага, блядь…

— Короче, смотрю — не идет нихуя! Я жопу ещё сильнее в огонь. Труба уже загорелась, носки стали дымить: дым ещё такой тяжелый, стелиться стал. Я его понюхал — пиздец, чуть не сдох, Лёх! Ха-ха! Крысе, видать, тоже дышать нечем стало, она резко ка-а-ак мне в очко залетит! — Палыч изобразил рукой полёт самолёта, — я аж охуел! А сам трубу вытащил. Чувствую…

— Блядь, нахуя ты мне это всё рассказываешь?! — на лице Лёхи было страдание.

— Да ты дослушай…

— Да ты, блядь, быстрее рассказывай! Мне нахуй твои детали нужны-то, дебил ёбаный?! — повысил голос Лёха.

— Ладно-ладно. Короче, крыса быстро заползла в попу. Потом я трубу вытащил. Крысе там, видать, воздуха не хватало… она там начала брыкаться… так приятно, Лёх…

Лёха посмотрел на Палыча свирепыми глазами и залязгал жвалами, так что Палыч поспешил опустить подробности.

— Короче… сначала было норм, но потом оказалось, что она расцарапала мне все кишки — это я потом уже узнал. А сначала было хорошо… Ползти эта тварь наверх не хотела, и хорошо, но она умудрилась развернутся там и полезла наружу. Мне казалось, что я ща обосрусь. Ха-ха! — Палычу было весело, — она высунула свою голову и начала… начала грызть мой анус… я инстинктивно его сжал, она только голову успела просунуть… Руками хуй достанешь — кусается, тварь! — Палыч показал укушенный палец, с красно-синими следами, — ну и я её жопой зажал так, а она давай грызть прямо сфинктер. Я в тот момент так заорал! Опять же, на автомате, я так сжал очко, что переломил крысе шею.

— Ёб твою мать…

— Да! Я это понял так, что она просто прекратила брыкаться. Потом я её высрал на пол вместе с лужей крови, смотрю — не двигается. Такое чувство будто мёртвого младенца родил, Лёх… Ну понял — сдохла. Потом смотрю: кровь капает. У меня паника, — Палыч рассказывал очень экспрессивно, выпучив глаза, — ну потом всё зажило, без проблем… Да только это, Лёх…

— Что, блядь?

— У меня теперь очко постоянно чешется… Можешь это-самое… посмотреть, чё у меня там?

— Ты ебанулся?! Чеканэ чтоли? — Лёха отшатнулся от Палыча и покрутил пальцем у виска.

— Да Лёха… Я ж говорю, это… ну не могу я… просто взгляни…

— Да пошёл ты нахуй! — Лёха отвернулся, налил себе водки с горя и опрокинул рюмку.

Он взял пульт от телевизора и включил первый попавшийся канал с музыкой, чтобы отвлечься, но не мог, и только тихо качал головой и вздымал руки в возмущении от просьбы своего собутыльника, ведя какой-то монолог в голове.

Палыч тем временем спустил треники со своей жирной жопы вместе с рваными трусами. Алкаш повернулся задом, положил свои узловатые пальцы на ягодицы, разлепил булки с шлёпающим звуком и приблизился к Лёхе. Тот услышав копошение сзади, обернулся и увидел воспалённый волосатый анус Палыча, на котором виднелись подсохшие кровавые корки.

— БЛЯДЬ! — Лёха упал на пол с табуретки, на которой сидел, — СУКА! Ты чё, ёбаный твой рот, блядь! Охуел? Убери, нахуй!

— Лёх, ну чё там? — Палыч подмахнул жопой, заставляя свои отвисшие бубенцы звенеть кожанными ядрами.

Древний инстинкт заставил Лёху обратить внимание на движущийся объект и в момент, когда он понял, что разглядывает яйца, резко зажмурился и отвернулся в отвращении.

— А-А-А-АЙ! Убери, сказал, падла! Убью, блядь, скотина!

Комнату начал заполнять запах вспревших гениталий, говняных черкашей и меняющей агрегатное состояние мочи с дырявого гульфика трусов.

— Лёх, да всё нормально, успокойся. Ты просто глянь разок, чё там… Так быстрее будет.

— Убери, сука!

— Лёха, братан, просто взгляни, ну пожалуйста… Я ко врачу пойду, обещаю…

— Сука, ладно…

Лёха повернулся и увидел развёрстый анус, на котором медленно пульсировала крупная фиолетовая вена. На сфинктере виднелись кровавые корки, вокруг которых образовались белесые гнойники и жёлтые гематомы. Кожа булок была покрасневшей, местами покрытая волдырями и подсохшим говном.

— Ёбаный твой рот… — только и смог вымолвить Лёха, до того, как его вывернуло водкой и сухарями прямо на пол. В тёмном месиве блевотине он заметил пару ярких жёлтых аскорбинок, которые почему-то не растворились в его желудке.

Потребовалось время, прежде чем он пришёл в себя от гнилостно-кислого запаха, исходившего от Палыча. Тот же всё это время стоял в одном полусогнутом положении.

— Ебать… — только и смог вымолвить Лёха, — Палыч, да тебе, кажется, жопу надо ампутировать, ты долбаёб пизданутый!

— Ладно, всё-всё, — Палыч не сдержался и пёрнул.

— Гондон ты ёбаный, — только и смог уже устало вымолвить Лёха, — иди нахуй.

Палыч быстро надел трусы, не обращая внимания на черкаши, а поверх натянул уставшие треники. Лёха опять отвернулся от своего собеседника и сконцентрировался на телевизоре, чтобы отвлечься.

— Ладно, спасибо тебе Лёха, ты настоящий друг!

— Ага, бывший, блядь!

— Да ладно тебе… я ж знаю, ты не всерьёз… ты уж меня прости за эту хуйню…

— Пошёл ты нахуй! Пошёл! ты! нахуй! — Лёха криком отрезал каждое слово, повернувшись полубоком.

Палыч немного ухмыльнулся, уверенный, что его друг остынет. Так он и простоял несколько минут, молча глядя на затылок с залысиной и слушая из старых динамиков то бренчание Шевчука, то завывания Баскова. Это говорило о том, что Лёха не обращал внимания на экран, а думал.

— Лёх…, а Лёх, — позвал Палыч и тронул его за плечо.

— Иди нахуй отсюда, Палыч, после твоих выходок я теперь спать не буду!

Палыч ухмыльнулся. Он постоял ещё немного, глядя на самый любимый затылок и ушёл. Закрывая дверь он знал, что Лёха опять нажрется водки как свинья и забудет сегодняшний вечер.

Завтра Палыч снова сможет поведать Лёхе новый выедающий душу секрет, не боясь испортить многолетнюю дружбу…