КОСМИЧЕСКАЯ ОДИССЕЯ 1488

Глава 1. Космическая одиссея.

В абсолютной тишине вакуума с околосветовой скоростью несётся космический корабль, оставляя за собой смытое в унитаз и выброшенное в пустоту говно.

На такой скорости звёзды вытягиваются в линии, но всё равно почти не двигаются. Наблюдая за статичными светящимися палочками в толстое стекло круглого иллюминатора на капитанском мостике, Браун, пока что помощник капитана корабля, от скуки размазывает свои сопли о поверхность стекла.

— Какой же ты пидарас, Браун! — закричал Фюрреров, вышедший из туалета в другой части большого зала, заставляя Брауна вздрогнуть от неожиданности, — ну ты же, блядь, уберменш. Ну какого хуя ты говно-то своё не смываешь? — басовитый зычный голос эхом разносился по мостику.

— Ты че, охуел, русский? — парировал Браун, — я твой рот ебал! У нас этих ваших унитазов отродясь не было.

— Блядь! Ну не было и хули? — он почесал затылок, — Я твои сказки ебаные уже целый год слушаю! Я тебе когда-нибудь этот унитаз на голову надену прямо с говном, гандон ты штопанный. Вот прямо вырву его, сука, — он сжал кулаки, — и прямо вот эту блестящую тяжёлую хуйню тебе опрокину прямо на твою квадратную голову! Понял?! — Фюрреров сорвался на крик и нахмурился.

— Э-э, бля, рюсский! Ты охуел? Это кто кому наденет…

— Ты, гнида ебучая! — перебил Фюрреров, — ты во-первых прекращай мне тут узбеков пародировать, а во-вторых не вякай, не забывай с кем разговариваешь! — он кричал через весь зал, — И чё ты ешь-то, блядь, что даже нержавейку разъедает?! Смотри, вон скоро дыры будут от твоих черкашей… — мужчина с клокотанием сдержал рвотный позыв, — фу, блядь, я щас сдохну прямо здесь.

Андрей Фюрреров, капитан корабля, издали кинул в Брауна пластиковый туалетный ёршик, плюнул с горя и удалился с капитанского мостика грузными широкими шагами, оставляя присутствующих в неловкой тишине. Браун нарушил её звуками пластмассовой щетины, шершавящей фекальную эрозию на стенках унитаза.

Как только капитан миновал дверной проём и за ним мягко закрылась сдвижная алюминиевая дверь, остальные вернулись к своим делам и помещение вновь наполнилось голосами.

Футуристичное убранство мостика сверкало белым округлым пластиком и полированным металлом, неоновые подсветки и голографические экраны сияли в полумраке, отражаясь от поверхностей и рассеивая свой яркий свет в стерильном воздухе. В центре стояло большое капитанское кресло, обитое чем-то, напоминающим бежевую кожу. Перед ним под углом висела огромная голографическая панель из затемнённого стекла. По бокам стояли пульты с множеством кнопок и переключателей и собственными креслами. В дальних концах вытянутого мостика стояли диваны и кофейные столики.

Капитанское кресло было направлено на огромный прямоугольный иллюминатор, который дополнялся мелкими круглыми окнами поменьше по бокам от него. Именно об такое скатывал козявки Браун.

С технологичным интерьером резко контрастировала разнородная толпа, бесцельно шатающаяся по помещению. Здесь были персонажи абсолютно не соответствующие обстановке: можно было встретить ниндзя, с разорванным кимоно на очке; бухих гномов, с облёваными бородами; какие-то абсолютно голые арабы с выбритыми яйцами и множество других. Гладкий тёмный пол был весь в подсохших пятнах, повсюду валялись пивные банки, стеклянные бутылки, скомканная обёртка и гниющие очистки от картошки. Приправлял всё это стойкий запах мочи и амбре бактериального поноса.

Внезапно, на противоположной стороне мостика послышалось металлическое дребезжание, исходившее от ящика, похожего на старый советский холодильник «Зил». Впрочем, и выглядел он примерно также: округлый параллелепипед в человеческий рост, покрытый белой эмалью и приветствовавший немецких лидеров своей оттопыреной вертикальной полированной ручкой.

Из-под резинового уплотнителя показался яркий голубой свет, а дребезжание усилилось. Затем светомузыка резко прекратилась, дверца распахнулась и оттуда клубами вырвался лёгкий прохладный туман, осевший росой на блестящем полу и быстро рассеившийся в атмосфере корабля.

Присутствующие на мостике уже с интересом собрались вокруг этого устройства, словно ожидали чего-то. В момент, когда дверца распахнулась, послышались возгласы удивления.

— БАБА! — произнёс мужчина в средневековых доспехах. Его голос звучал словно из жестяного ведра.

— Ба-Ба! — показал пальцем пещерный человек в цветастой шкуре. Его речь походила на речь дегенерата.

— Баба! Баба! — слышались разнородные крики из толпы. Местами они напоминали крики умственно отсталых.

Сборище людей растолкал возбуждённый Браун, в руке которого был туалетный ёршик, покрытый размокшей туалетной бумагой и ошметками дерьма. Он жаждал увидеть «бабу», но когда туман рассеялся, помощник обречённо вздохнул.

— И это баба?! — прикрикнул он с подвизгиванием, размахивая дешёвым скипетром из умерших динозавров и разбрызгивая понос, — это вообще что? — и недоумённо указал им на поникшее существо.

— Это обезьяна! — выкрикнул приземистый горбун.

— Да не… — задумчиво произнёс Браун, — это, типа, питекантропша или неандерталь… -ка. В общем очень пещерный человек, — заключил он.

Внутри бокса телепорта, сгорбившись, стояло коренастое существо, полностью покрытое жидкой рыжей шерстью. Волосы на голове были длинными и немного прикрывали обвисшую грудь. Проглядывающая из-под шерсти кожа была смуглой, почти чёрной, и грубой. Существо напоминало помесь человека с орангутангом.

— А кто вообще сказал, что это баба? — Браун повернулся к собравшимся, махнув на существо ёршиком, окропляя его коричневыми брызгами, — с чего вы это взяли?

— Да вон, — показал горбатый пальцем, — смотри, у неё вон… Пизда-а! — вскрикнул он с придыханием и облизнулся.

— Где, блядь? — Браун вгляделся в тугой кустистый клок волос в паху обезьяноподобного существа, — ну где ты, блядь, разглядел?!

Немец начал раздвигать заросли с помощью ёршика, оставляя в сухих волосах влажные коричневые ошмётки, словно говняные куколки в паутине.

— А-а… вижу… ладно, — заключил он, — баба, так баба… Мужики! — обратился он к толпе, — у нас БАБА! — толпа поддержала Брауна улюлюканьем, а он дирижировал ей, подняв руки.

От громких звуков обезьянья баба начала дёргаться и, наконец, очнулась. Во взгляде её голубых глаз читался страх и непонимание. Она замерла, вжавшись в заднюю стенку холодильника и инстинктивно закрываясь руками.

— Неси её в аппарат, — скомандовал Браун.

Горбун и ящероподобный гуманоид с огромной выглядывающий из разорванных штанов мошонкой грубо вытащили пещерную самку из холодильника и куда-то уволокли.

— У! У! У! А! А! У! А! У! А! — орала она во всю глотку, пока её не поглотил дверной проём.

Как только крики стихли, холодильник резко захлопнулся и опять задребезжал, как в первый раз.

— Оба-на! — заорал неандерталец в тигриной шкуре с нескрываемым удивлением, показывая своим толстым и коротким пальцем на гудящий белый ящик.

Только разбредшийся народ вновь собрался у портала, ожидая нового прибывающего. Через пару минут дверь распахнулась, выдавая новую порцию легчайшего тумана, который быстро рассеялся и взору любопытствующей толпы предстал молодой человек с бородой без усов. Он был одет в узкие джинсы, обтягивающими его толстые ляжки, и анорак «Томми Хилфигер», из-под которого тонкой полоской волосатой кожи выглядывал округлый живот.

— Ебать! Вы кто такие? Чё за хуйня? — спросил он, вылезая из холодильника, — вы кто такие, я вас спрашиваю? — повторил он молчащим.

— Нормальный, — констатировал рыцарь.

— Кто нормальный, ёп-та? — кивал на голос новенький.

— Ну или не очень, — дополнил обладатель голоса из-под доспехов.

— Вы чё молчите, ёп-та? Вас выебать, уважаемые? — не унимался обладатель анорака. Его дикция была нечёткой, язык заплетался, а слова растягивались.

— Да заткнись ты нахуй, за-за-за-ебал, — прикрикнул на него усатый заикающийся мужик из толпы.

— Ты, блядь… я где вообще, нахуй? — продолжал молодой человек.

— Палыч, расскажи ему, — рыцарь грубо толкнул усатого в спину.

— Я те ща въебу, блядь, — Палыч занёс кулак в угрозе толкавшему, но потом опустил и повернулся к новенькому.

— Пойдём, сынок, — Палыч приобнял новенького за плечо и повёл к двери.

— Э-э, старина, — новенький скинул руку Палыча с плеча, — я ваще-то не пидор.

— Ну… ладно… я тоже, — пожал плечами Палыч, — всё равно пойдём.

Они, наконец, двинули к выходу, молодой человек держался на небольшом расстоянии от Палыча.

— Рассказывай, старый, — обратился к Палычу новенький.

— Тебя как звать? — спросил мужчина, поглаживая усы.

— Меня-то? Кеша, — откликнулся бородатый.

— Кеш, пойдём, врач тебя посмотрит.

Они прошли несколько шагов, раскидывая ногами мусор.

— А я где вообще, ебать, старый? Сколько раз спросить ещё?

— Ты на космическом корабле.

— Чё блядь, гнида, ты несёшь? — удивление на его лице проявилось с небольшим опозданием

— Да ты глянь в иллюминатор, — Палыч показал на круглое стекло около выхода.

Кеша подошёл к мутному иллюминатору и посмотрел в его тёмное стекло, разглядывая светящиеся палочки звёзд.

— Какой космос, блядь? Ты по-моему перепутал, — Кеша повернулся к Палычу и в смятении пожал плечами. Его язык заплетался, — нихуя не понимаю… какой, блядь… э-э-э… блядь, космос?

На этих словах Иннокентий вдруг начал выдавливать иллюминатор с локтя. К нему тут же подлетели люди, находившиеся на мостике, в том числе и рыцарь, чтобы оттащить буйного.

— Ты с дуба рухнул?! — орал на него железный дрожащим голосом и пнул уже лежащего Кешу, — щас разгерметос схватим — всем пизда будет!

— Слышь ты, ведро с говном, — обратился к мужику в доспехах Кеша, — ты вообще какого хуя меня трогаешь? Я твои пидорские одежды из фольги щас сниму и посмотрим кто кого!

— Молодой человек, держите себя в руках и не трогайте ничего, — парировал он, успокоившись.

Кеша встал, поправил сместившуюся одежду и пошёл вместе с Палычем, ехидно оглядываясь на обидчиков.

— Короче, Палыч, рассказывай, — как ни в чём ни бывало продолжил Иннокентий.

— Мы на космическом корабле.

— Не-е-е, — засмеялся Кеша, — нихуя.

Палыч вопросительно посмотрел на парня.

— Блядь, ладно… допустим, — Кеша нехотя согласился и выставил ладони в знак одобрения.

— Все кого ты там видел — они из разного времени, даже разных эпох, — продолжал Палыч, показывая большим пальцем назад, — Например, рыцарь, который тебя от иллюминатора оттаскивал — он из пятнадцатого века, из Германии. Браун тоже из Германии, но вроде из ещё более раннего времени. Я вот из начала двадцатого, из Российской Империи.

— А какого хуя этот железный по-русски шпрэхает?

— Тут аппарат есть у доктора, — продолжал Палыч, — нас всех просвечивают им. После него у тебя появляются знания, нужные навыки, ну и самое главное — ты говоришь по-русски.

— Нихуя се… — Кеша громко икнул, — меня тоже просветят? Я не хочу!

— Просветят, но ты не бойся. Себя ты не потеряешь, — Палыч посмотрел снисходительно, — обычно это дополнение к основному тебе. Ну и чудес он не творит, видел пещерного там?

— А-ха-ха-ха, — загоготал он, — да-а-ха. Того пидора в шкуре?

— Да.

— А что с пидора взять, да? — опять загоготал молодой человек.

Палыч молча ждал, пока новенький отсмеётся. Мужчина был чуть ниже среднего роста, немного седоватый и одет в белую рубашку, поверх которой была накинута потёртая замшевая жилетка тёмного оттенка. Он периодически поглаживал свои жёсткие усы.

Они уже вышли с мостика и оказались в высоком освещённом коридоре, стены которого были отделаны алюминиевыми пластинами снизу, примерно на треть. Верхние части стен светились мягким светом, который отражался в полированном металле. Все поверхности были в отпечатках рук, измазанных в чём-то похожим на говно. Некоторые из них будто рисовали ебанутые картины. Воняло тут уже не так сильно, потому что народ здесь не тусовался. В данный момент коридор был пуст.

— Так вот, — продолжал Палыч, — короче, чудес эта машина не делает. Пещерный человек он и есть пещерный человек.

Поодаль с приглушённым пневматическим звуком разъехались металлические двери, и из них вышла обезьяноподобная пещерная женщина, всё также покрытая редкой рыжей шерстью, но теперь полностью выбритая в паху.

— У-у, детка, — вполголоса сказал Кеша, поднёс растопыренные указательный и средний пальцы ко рту, высунул язык и поводил им между ними, изображая кунилингус.

Женщина нахмурилась, прикрылась полотенцем, которая несла в руке и ускорила шаг.

— А вы чё ей пизду-то побрили, — спросил Кеша Палыча, — совсем чтоли ёбнутые? — он заторможенно покрутил пальцем у виска.

— Доктор решает, — спокойной ответил Палыч, подняв брови.

— Пиздец…, а если он решит, что мне нужно кочергу в жопу засунуть… или обоссать? — в ахуе вопрошал Иннокентий, — мне чё, молча булки раздвигать?

— Делай что хочешь, — улыбнулся Палыч.

Они подошли к той двери, откуда вышла первобытная леди и остановились. От двери по стенам отходило особенно много говняных черкашей. Палыч жестом пригласил Кешу войти.

— Погоди, — бросил Кеша, — так, а чё мы тут делаем? Как я тут вообще оказался, на вашем ебанутом корабле?

— Сходи ко врачу, потом расскажу. Возвращайся на мостик.

— Куда?!

— На капитанский мостик.

— Мы чё, ебать, пираты космические?

— Да, Кеш… пираты, — Палыч уже не знал как отвязаться.

Кеша хлопнул провожатого по плечу и зашёл в кабинет.

Дверь мягко захлопнулась с тем же пневматическим звуком позади новоприбывшего. Кеша оказался в прохладном небольшом помещении, посреди которого стояло медицинское кресло, покрытое кожзамом.

— Присядьте, пожалуйста, — раздался женский голос.

— Ебать, кто говорит? — Кеша огляделся, но не увидел никого в комнате, как не заметил и окна.

— Присядьте, пожалуйста, — повторил голос из динамиков.

Обладатель анорака послушно сел в кресло, и в этот же момент оно начало разъезжаться, придавая телу полулежачее положение. С боков поднялись какие-то металлические изогнутые трубки.

— Пожалуйста, поставьте ноги на упоры и спустите штаны, — попросил неизвестный голос.

— Чего, нахуй?! — искреннее удивление омрачило его лицо и он сдвинул брови.

Молодой человек предпринял попытку встать, и в этот момент слева из спинки кресла высунулись два жёстких ремня, закрепились на другой половине и затянулись, обхватив его туловище и руки.

— Э, вы чё, охуели?! — возмутился пациент поневоле и попытался освободиться.

— Пожалуйста, поставьте ноги на упоры и спустите штаны, — дословно повторил голос своей спокойной интонацией.

Кеша, чувствуя безысходность, поставил ноги на упоры. Ремни на кресле ослабились, освобождая его руки. Почувствовав свободу, Кеша снова рыпнулся, но оковы в мгновении ока опять туго затянулись, давая понять, что выхода нет. Через полминуты их натяжение ослабло, так что Кеша уже смиренно смог расстегнуть свои джинсы и спустить их.

— Трусы тоже, — скомандовал голос.

— Блядь, вы ебанутые? — его риторический вопрос улетел в пустоту.

Он спустил и трусы. Его обвисшие яйца упали на холодный и твёрдый каркас кресла, заставляя хозяина поморщиться.

Ремни снова затянулись. Справа от кресла послышался знакомый приглушённый пневматический звук, но теперь отворилась скрытая в стене дверь и оттуда вышла женщина средних лет в медицинском халате. Дверь за ней закрылась с лёгким шелестом, полностью сливаясь со стеной из полированных металлических пластин.

Женщина без слов вытащила из-под кресла обитый таким же бежевым кожзамом табурет на колёсиках, присела на него и подвинулась между ногами Кеши. Тот лишь смиренно наблюдал за происходящим, странно закусил губу и закряхтел.

Женщина достала откуда-то снизу металлический продолговатый аппарат, который в её руке зажужжал. Она поднесла аппарат к анусу Кеши, и в этот момент он оглушительно пёрнул, перебивая звук неизвестного устройства. Вслед за газами из его жопы фонтаном вырвалась полусгнившая дрисня, окропляя женщину и её белый халат. Новичок ехидно засмеялся, словно обосравшийся ребёнок. Женщина лишь надвинула медицинскую маску на лицо, снова поднесла аппарат к жопе и стала водить по ней, сбривая густую тёмную поросль с нежной кожи, местами утонувшей в поносе. Волосы, уложенные фекальным муссом, сходили клоками, а быстро движущиеся ножи на машинке разбивали тугую массу на мелкую взвесь, оседающую на ближайших поверхностях.

— Прохладно, чё-то, ебать, — заключил Иннокентий.

Женщина невозмутимо молчала, пока брила очко. Молодой человек развлекался тем, что заставлял анус разворачиваться и сворачиваться, издавая хлюпающие звуки.

— Эй… детка, а меня когда просвечивать будут?

Женщина всё также невозмутимо молчала в своём пятнистом от говна халате.

— Я немного обосрался. Может ты мне очко вылижешь? — пытался задеть доктора Кеша, играя анусом. Женщина не реагировала.

После бритья она убрала машинку и достала какой-то другой аппарат из-под кресла, который выглядел как продолговатый серебристый полированный цилиндр. Она без предупреждения засунула его в анал Кеши. Тот начал ругаться и извиваться. Через пару секунд она вынула его.

— Блядь! Ты чё, ёбнулась?! — смог выкрикнуть он, когда всё закончилось.

— Процедура закончена, — сухо сказала она, убрала аппарат и кресло на место.

Скрытая дверь почти бесшумно отворилась и женщина с желтоватым поносом на руках скрылась в её проёме. Дверь закрылась, не оставляя щелей, а ремни на кресле отстегнулись и втянулись в спинку.

Разъярённый Кеша встал со спущенными штанами и побежал к уже закрывшейся двери. Он подскользнулся на говне, запутался в штанах и с грохотом упал на пол. Пытаясь встать, бородач барахтался, всё больше измазываясь в кале, пока в отчаянии не замер. Затем в лежачем положении он медленно натянул штаны, поскальзываясь, встал и, наконец, достиг стены, где была скрытая дверь. Прощупав всю холодную поверхность, и побив от злости ногами, он оставил попытки попасть внутрь неизвестного помещения.

Вспомнив, что его ждёт история от Палыча, Кеша пошёл обратно на мостик своей пошатывающейся походкой. Миновав дверь комнаты, он добавил новый черкаш из свежей дрисни на стену, вытирая измазанные руки.

На мостике его встретил Палыч:

— Ты чё, обосрался?

— Хых, да, — загоготал Кеша, — так, а чё, ты обещал рассказать про эту хуйню, — он окинул руками мостик.

— Да. Пойдём присядем, — Палыч повёл новобранца с мостика в коридор. Они миновали несколько поворотов, пока не очутились в большом досуговом зале. Его высокий потолок излучал свет. Огромное панорамное окно показывало лишь темноту и тусклые палочки звёзд. Причудливой формы колонны отделяли зоны друг от друга. Навскидку в зале было около сотни человек. Палыч шёл в кафетерий. Они сели за столик.

— А ты чё, так и будешь в говне ходить? — спросил Палыч.

— А хули, — ответил Кеша и развёл руками.

— Ну да, действительно.

— Не томи, ну…

— Короче, — начал рассказ усатый, — Как я уже сказал, мы летим на космическом корабле. Все, кого ты здесь видишь, появились из того же портала, из которого появился и ты. Мы его здесь на-на-называем Холодильником, — снова стал заикаться Палыч, — самым первым тут появился Фюрреров. Вон он, в телогрейке, — он показал на огромного грузного мужика, — он никому не говорит сколько тут провёл, но догадываюсь, что довольно много, чтобы стать таким угрюмым. Ты к нему лучше не лезь, он мужик суровый.

— А докториха?

— А… она тут до него была, но её все видели только один раз, когда она ту херню в жопу засовывала. Странная она какая-то…

— А вы её достать пытались?

— А зачем?

— Ну, узнать что-нибудь у неё.

— Да, а чё узнавать… Тебя же просветили уже, должно всё стать понятным.

— Я нихуя не понимаю, — выпучил глаза Кеша.

— Ну… ты либо дефективный, либо гений.

— Моя бабка ещё так говорила про меня, — Кеша расплылся в улыбке, — м-м-м… бабка… Ладно… давай дальше рассказывай, старый.

— В общем все из Холодильника пришли. Все из разного времени и разных стран. Да, а чё я рассказываю, ща презентация как раз будет.

Палыч махнул рукой на опускающийся сверху экран, который загораживал окно. Свет в зале приглушился, но люди продолжали разговаривать, не обращая внимания. На экране появилась женщина в военном кителе со звёздами на погонах.

— Добрый вечер, новобранцы, — громко раздался её ровный голос из динамиков, — вы находитесь на космическом корабле «Космическая Одиссея», сверхтяжелом крейсере и гордости флота Российской Новой Империи! Все вы — участники проекта «1488» по искоренению врагов Империи за пределами Солнечной Системы. Ваш корабль держит курс на Систему Будулая, на планету Ай-Люли, населённую цыганами. Вы — элита, лучшие воины своих эпох, отобранные искусственным интеллектом. Быть выбранным для участия в нашей миссии — честь и для экипажа, и для воинов. Каждый из вас войдёт в историю, как освободитель Ай-Люли! Удачи вам! Малафья!

— Малафья?! — громко заржал Кеша под монотонный гул складывающегося экрана.

— Да, это значит «процветание», — пояснил Палыч и поднял бровь недоумения.

— Ну, тогда малафьи тебе полный рот! — снова загоготал Кеша.

— Э-э-м… спасибо, — смутился Палыч, а его собеседник продолжал заторможенно гоготать.

Экран скрылся в прорези потолка.

— Эта баба сказала, что это, — новенький медленно окинул руками досуговую комнату, — лучшие воины своих времён. Эт чё, вот этот сброд ебаный — лучшие воины?

— Я тебе больше скажу… — странно улыбнулся усатый, — вот этим сбродом будешь командовать ты!

— Чё, блядь?!

— Вообще, до последнего момента я думал, что машина, которая нас всех сюда переместила, сломалась. Ну ты посмотри на этих вот, — он махнул головой на людей, — да ты на меня-то по-по-посмотри. Мы тут все один ебанутее другого.

— Да ты как раз вроде самый нормальный тут, — удивился Кеша.

— Ага… — язвительно кивнул Палыч, пёрнул себе в ладонь, поднес её к лицу и с наслаждением затянулся.

— Ебать… — только заключил Кеша, дав самому себе слово не судить о людях так скоро.

Палыч продолжил:

— Так вот… Я вот когда увидел вон ту обезьяну… — он показал на существо, вылезшее до Кеши из Холодильника. Женщина-из-пещеры ходила в кожаных сапогах на каблуках и домашнем халате. Её обезьянье ебло было контрастно и ярко раскрашено косметикой, словно у проститутки.

— Вот я её увидел, а потом тебя, — он показал на Кешу пальцами, — и всё тут же встало на свои места! — усы Палыча расплылись в довольной ухмылке, а сам он откинулся на спинку стула, нагнетая интригу.

Кеша обвёл взглядом досуговый зал, присматриваясь к людям своими желтоватыми глазами из-под полузакрытых век. Вон пошёл неандерталец в своей звериной шкуре. Он безучастно бегал скомканными глазами под мощными надбровными дугами и бесцельно бродил из угла в угол, пробуя на вкус вещи, подходя к случайным людям и поддакивая им во всём: посмеяться, послушать, посмотреть куда-то.

Вот пошёл рыцарь, гремя своими тяжёлыми на вид доспехами. И какого хуя он их не снимет? Точно ебанутый. Он скованно проковылял мимо Кеши, издавая звуки ржавого ведра, и скрылся за дверью, за которой вскоре послышались какие-то нечленораздельные приглушённые вопли. Следуя за своим интересом, Кеша оставил Палыча и вошёл в ту же дверь.

За ней он увидел, как мужик в доспехах стоя в небольшой комнате, отделанной старой бирюзовой плиткой, стонет и кряхтит, перед тем как издать оглушительный пердёж. Из-под поржавелых на жопе листов жести потёк густой понос, который со шлепками падал на пол блестящими шматками. Когда дефекация закончилась, послышался звук тугой струи, напоминавший Кеше ссаньё на металлический забор у стройки. Параллельно с этим, рыцарь нажал на рычаг на стене и сверху на него полилась вода, которая по крупицам уносила фекалии в сливное отверстие.

— Покакать, не пописав — невозможно — констатировал рыцарь.

— Ох, как ты прав, брат, — кивнул ему Кеша и вышел, чтобы вернуться к Палычу.

Проходя мимо диванов, он обратил внимание на горбуна, который дрочил, засунув руку в свои старые потёртые треники «Абибас». Люди, сидевшие рядом с ним, не обращали на него вниманиям, поскольку тоже наяривали.

Вернувшись за стол, одетый в анорак человек сел за свой стол и окинул взором посетителей кафетерия: ему не удалось найти ни одного трезвого. Пьяный в очко ящер заблевал барную стойку абсентом и плавающими в нём ещё целыми кусками перепелиных яиц. Рядом с ним попивал «Гиннесс» огромный потный жирдяй в одних клетчатых рваных семейниках и выглядывающей жопой.

В дальнем конце, прильнув к толстому стеклу огромного окна, стояла толпа бутератных европейских монахов со странными причёсками в грубых драных рясах. Их застывшие лица с закрытыми глазами развеселили Кешу, а их поза с запрокинутыми головами на полусогнутых напоминала пятничный вечер в Бирюлёво.

В джакузи, стоявшем неподалёку, сидели главари Якудза с выпирающими животами и почти полностью покрытыми татуировками телами. Джакузи не работало, но вода всё равно ритмично бурлила от их подпёрдываний. По их подозрительным переглядываниям можно было подумать, что в пердеже заключён какой-то зашифрованный язык, ведь азиатское наполнение аквариума не издавало ни звука.

— Пиздец… — заключил Кеша, снова обращаясь к Палычу, — а… это… — снова начал тормозить он, — а я то тут причём? Я ж не ебанутый…

— Не я тебя выбрал.

— И чё мне теперь делать? И вообще, схуяли я чё-то должен?

— Понимаешь… было сказано, что как только из Холодильника появится женщина, то следующий за ней человек должен стать капитаном. Все, конечно, ждали, что женщина будет, ну… женщиной, а не первобытной обезьяной, но на безрыбье… сам понимаешь, — он пожал плечами.

Кеша в молчаливом аухе глядел на Палыча.

— Тут ещё таймер есть, — Палыч показал пальцем на маленькое табло над окном, по которому бегали красные цифры. Табло отсчитывало назад.

Кеша сощурился, пригляделся, пытаясь сосчитать.

— Это чё, почти семь дней осталось… ну, до нуля? — наконец, посчитал он.

— Да.

— И чё будет, когда будет ноль?

— Мы прилетим на Ай-Люли.

— И чё будем делать? Люлей раздавать?

— Ну ти-типа того, — заключил Палыч и встал из-за стола.

Усатый пошёл к барной стойке, где покоился мирно спящий ящер. Палыч зашел за стойку, взял поллитровую бутылку водки и залпом опустошил её, закусив половинкой яйца, лежавшего в прозрачной блевотине. Тут Кеша понял, что разговор окончен.

Глава 2. Будни команды.

Вскоре после появления Кеши, весть о его помазании в капитана разошлась среди ебанутого экипажа «Космической одиссеи». Правда, не очень быстро, поскольку скорость распространения новостей в алкогольно-фекальной среде была сильно меньше, чем по воздуху. Фюрреров, будучи неформальным капитаном раньше, не сопротивлялся официальному назначению Иннокентия, а скорее даже наоборот, поскольку верил в божественное пророчество. Ну про то, которое про женщину и нового капитана. Божественным его считал только он.

Угрюмый мужик в телогрейке стал главным наставником для новоприбывшего капитана, и никто с этим не спорил. Везде и всегда Андрей таскал с собой толстую чёрную книгу, которую называл Руководством и о происхождении которой никому не рассказывал. В Руководстве были собраны исчерпывающие сведения о ведении войны с цыганами. Кстати говоря, охранял он эту книгу так рьяно, что чуть не убил одного из бутератных монахов, который случайно упал на эту библию, будучи угашенным в дрова. Для безопасности и удобства, Фюрреров таскал книгу, засунув в трусы сзади. Он был достаточно скуд умом и достаточно неопрятен, чтобы его несвежие черкаши отпечатались на гладкой твёрдой обложке.

Именно в Руководстве Фюрреров почерпнул некоторые знания насчёт оружия и позвал капитана для очередной демонстрации.

— Это чё? — Кеша взял в руку пику, на конце которой был привязан резиновый хуй.

— Цыгане боятся вида гениталий, — ответил Фюрреров и сделал два неуклюжих пьяных выпада с копьем.

— А может мы в них стрелять будем, блядь?

— Ну… стрелять мы в них тоже будем. Это на крайний случай.

— Хуйня какая-то. Может мы их просто разбомбим? Нахуя вот это всё?

— Не хватит запасов никаких, — Андрей пожал плечами.

— Каких запасов?

— Ну, орудий… и эт-самое… торпед всяких. По-любому врукопашную придётся.

— Ёб твою мать… — Кеша взялся за голову, — врукопашную? В космосе? Это ты откуда взял?

— Да вот, — он достал толстую книгу из трусов. На обложке были сухие и сыплющиеся от любого движения куски говна, — она появилась у меня в комнате ночью, когда спал. Там вообще всё сказано, в том числе и то, что книга должна быть именно у меня.

— Ну ладно, — Кеша только посмотрел на книгу, но не взял в руки, — тогда читай и говори, чё делать.

— Буит сделано, шеф, — Фюрреров салютовал то ли как юнга, то ли как пионер, что странно сочеталось с его суровой внешностью. Однако, пьяный Андрей всегда был добрым.

Помощник новоиспечённого капитана сорвался с места и куда-то убежал.

* * *

С появлением на борту корабля женщины и нового капитана в жизни экипажа произошли перемены. По мере растворения оставшейся недели на таймере, количество растворённых веществ в крови экипажа обратно пропорционально увеличивалось, ведь на борту прибавилось алкоголя и таблеток, и тому были причины.

Благодаря обилию веществ и долбоебизму экипажа, все помещения крейсера превратились в натуральную помойку. Обблёванный пол, измазанные говном стены, гниющие объедки, пьяные тела. Вездесущий запах поноса, жопного пота и прополощенных в моче гнилых зубов пропитал абсолютно все помещения. «Космическая одиссея» оставляла за собой шлейф из фекалий, смываемых тоннами в вакуум, словно несущаяся сквозь пустоту говняная комета.

Время до прибытия прошло в интенсивных тренировках и подготовке к бою. Руководство рекомендовало разделить бойцов на «вещотряды», т. е. основываясь на том, что употребляют рекруты.

Андрей хлопотал с этим без ведома капитана. Он организовал эти самые вещотряды и курировал тренировки, которые следовали принципу пьяного мастера: въебал водки (таблетки) — въеби врагу. У каждого такого вещотряда была своя специализация, которая учитывала сильные стороны и без того ёбнутых граждан, при этом слабые стороны не учитывались.

Алкоголики практиковали рукопашный бой. Перед занятиями каждый из них доводил концентрацию спирта в крови как минимум до полутора промилле, а максимум — до белой горячки. После чего обоссаные берсерки махались друг с другом с неподдельной злобой и как в последний раз. Их удары, конечно, теряли в точности и силе, но это было неважно, поскольку их целью были самые уязвимые, но потенциально опасные особи: женщины и дети. Спирт должен был окончательно убить остатки разума и сострадания бойцов для уничтожения потомства врага.

Огнестрельное оружие доверили самым медленным из всех отрядов, тем, кто жрал опий и метадон. Оружие представляло собой что-то вроде бластеров, стреляющих раскалёнными лобковыми волосами и головками чеснока из подствольника.

— А чеснок-то нахуя? — спрашивал один из монахов, определённых в этот отряд, — я ещё могу понять лобковые волосы, но чеснок? Мы что, против вампиров воюем?

— Тут сказано, что они боятся чеснока, — Фюрреров показывал на Руководство и пожимал плечами.

— Блядь, хуйня какая-то! — отозвался монах о Руководстве, хлебнул борща в кафетерии и выстрелил себе в рот из подствольника головкой острого растения, — вот это заебись, — оценил он трапезу. Его речь под наркотой была заторможенной.

— И мне дай, — открыл рот горбун.

Монах стрельнул ему в пасть раскалёнными лобковыми волосами. Сидевшие за столом неистово заржали над плюющимся однополчанином, ведь священник как раз только что зарядил новую упаковку с названием «Чёрная мамба» и волосатым негром на этикете.

На первый взгляд было странным давать оружие именно самым заторможенным, но Руководство давало ответ и на этот вопрос.

— Временные аномалии? — переспрашивал Кеша, растягивая слова, — и чё это значит? Мы, блядь и так в космосе уже, и телепртирвались в холодильник, а тут, нахуй, временные аномалии? Ты ёбу дал? Может хватит с нас странностей? — его язык заплетался на сложных словах.

— За что взял, за то и продаю, — ответил Фюрреров, на что капитан только махнул рукой.

Сборище спидоедов трудно было назвать отрядом или хоть мало-мальски организованной группой. Накушавшись амфетаминов, которыми недогруппа снабжалась пакетами, они начинали доёбываться до всех окружающих и друг до друга, устраивая массовые драки.

В этих сборищах были люди из разных эпох, но очень похожие по темпераменту. По-трезвому это было сугубо тухлые и замкнутые персонажи, но стоило хорошенько вмазаться, как тут же в них вспыхивал огонь ярости, призванный сжигать их самих и их врагов, а также кожу вокруг ануса во время дефекации.

Их целью были основные силы врага, цыганские мужчины, коих ожидалось огромное количество. Неистовство, с которым эти скромняги мутузили друг друга придавали Фюррерову уверенности в победе. Каждый раз, видя, как один из них запихивает другому бутылку шампанского в анус, Андрей одобрительно кивал и улыбался: битва будет славной.

* * *

— Слушай, а ты с Агафьей ебался? Как она? — спросил горбун у ниндзя с разорванным очком.

— Да, было дело… Заебца, советую, — он показал большой палец.

— Серьёзно? А как подкатить?

— Да хули там подкатывать? Вон посмотри на неё, — ниндзя указал на женщину-обезьяну, которая была одета в махровый халат. Волосы на её голове были замотаны в полотенце, но при этом лицо размалёвано как у шлюхи-пенсионерки, — как думаешь, чё ей нужно?

— Э-э-э… — задумался горбун, — не знаю.

Они находились в досуговом зале, где обитал смрад старой мусорной кучи, жжёных кошачьих волос и свежей диареи. Футуристичный интерьер всё так же блестел голографическим неоном, но в полированных панелях отделки отражалась не доблесть воинов, а говно. Среди этого бедлама на полукруглом тёмно-фиолетовом диване сидела Агафья, закинув ногу на ногу, и курила сигарету, редко стряхивая пепел прямо на пол.

Её обезьянье лицо было покрыто толстым слоем белой пудры, которая резко контрастировала с её грубой тёмной кожей. Она хлопала длинными накладными ресницами, а под их навесом под полузакрытыми веками блестели тёмно-карие зрачки в гепатитном зареве её пожелтевших склер. Поверх белого овала лица с нечёткими контурами, на щёки были нанесены круги алых румян, как в русских сказках, а вокруг глаз — голубые тени. Венчала этот грубый натюрморт губная помада ярко красного цвета, небрежно размазанная по морщинистым губам и собирающаяся комками в глубоких уголках рта.

Агафья заметила двух самцов, что-то обсуждавших и смотрящих на неё, показывая пальцами. Она томно посмотрела на них и изогнулась, ерзая ногами. Наэлектризованные трением густые волосы на её ногах встали дыбом.

Пытаясь повторить сцену из известного фильма, Агафья медленно сняла ногу с ноги, демонстрируя свой недавно выбритый пах посреди густых зарослей под своим халатом. На кончиках волос виднелись капли пота, а к фоновому смраду примешался аромат соленой сельди.

— Ахуеть… — горбун выпучил глаза, смотря на жертву своей животной похотливости, — но…, но я никогда не ебался, — жалобно выпучил он глаза на своего собеседника.

— Как?! Я же видел ты со всеми дрочишь.

— Я не с ними дрочу… Я на них дрочу, — его голос дрожал, — Я обычно тихо присоединяюсь, меня никто не замечает. Я предлагал им ебаться, но никто не хочет… говорят, что не геи они… Ага, друг с другом-то ебутся. Вон, монахи эти, ебутся, я видел! — он понурил голову.

— Эй, брат, — приободрил его ниндзя и приподнял его голову за подбородок своими пальцами, — кажется, сегодня всё изменится. Смотри, — он показал на диван.

Агафья, видя потенциального ёбаря, скатилась на ложе так, что стала лежать на нём почти горизонтально, оставив на спинке только вытянутую голову. Она ещё сильнее раздвинула ноги, на которых всегда носила высокие кожаные сапоги на квадратных каблуках. Её орангутанье пузо вздымалось от частого дыхания, а зеленоватая слизь сочилась из сморщенной щели между половых губ, приманивая самцов. Учуяв собственный уксусный аромат, она громко чихнула, разбрызгивая слюни, как из пульверизатора.

— Ну вон, смотри, она уже готова, — ниндзя толкнул горбуна.

— Так она же не меня манит, а тебя, — ответил ему горбун.

Ниндзя посмотрел на Агафью и указал пальцем на себя. Агафья подняла руку и указала на горбуна. Ниндзя показал на своего кореша и Агафья в ответ кивнула.

— Ну вот, видел? — спросил ниндзя у горбуна.

— Спасибо, брат, — он протянул свою мозолистую руку, — я уж было подумал не перепадёт мне… Тебя как звать?

— お尻, — ниндзя пожал руку.

— Э-э-э… как?

— お尻.

— О.бо-сс-и-ри?

— Да нет, блядь, О-ши-ри!

— А-а, понял…, а я Пездюкь. Рад знакомству, — он потряс рукой, которой пожимал ладонь своего собеседника.

— И я, Пездюкь, — ниндзя кивнул головой и отпустул свою руку, — иди к ней, брат, — и толкнул низкого горбуна в горб.

Пездюкь прихрамывающей походкой заковылял в сторону похотливой обезьяны.

— Всё получится! — крикнул ему вслед Ошири.

Слова нового друга придали Пездюкю уверенности и он, не в силах сдерживать страсть, перешёл на хромой бег полубоком. Приблизившись к своей цели, не тормозя, он прямо сразбегу прыгнул на волосатую самку. При приземлении она громко пёрнула, а горбун стал целовать её густо накрашенные губы. В порывах жгучего желания, они стали беспорядочно жахаться в дёсна и облизывать друг друга, издавая громкое чавканье.

Горбун сорвал халат и полотенце со своей Эсмеральды из джунглей прямо в общей комнате, а затем разделся догола и сам. Их тела были примерно одинакового размера, около половины человеческого роста. Две пузатые и волосатые фигуры сплелись в порыве животной страсти. Горб Пездюка был испещрён вздувшимися венами, которые часто пульсировали. Он встал на колени и начал вылизывать чёрствую кожу половых губ Агафьи. Её пах всё ещё был выбрит, но уже покрылся жёсткой рыжей щетиной, из-за чего движения языка Пездюкя по звуку напоминали чистку языка зубной щёткой.

От беспорядочных ласк ставшая разумным существом Агафья снова превратилась в животное, сопровождая ёблю с горбуном громкими нечленораздельными обезьяними криками и уханьями, которые было слышно из всех уголков зала.

— Заткнись ты, нахуй! — заорал потревоженный толстый мужик в одних грязных трусах, спавший в собственной блевотине за барной стойкой. Когда он поднялся, его красное ебло было облеплено кусками еды, — Заебала! — добавил он, перед тем как снова плюхнуться в своё болото в тарелке с недоеденным оливье.

— Иди в пизду, — буднично крикнул горбун, когда оторвался от пизды Агафьи. Его лицо было покрыто размазанной красной жижей, ведь у Агафьи были месячные.

Продолжая свой зоо-коитус Агафья оторвала самца от своей банки «Хайнз» и принялась уже сама сосать горбатый хуй горбуна.

— Ай, зубы, блядь! — Пездюкь ударил Агафью по лицу, и она в удивлении замерла, глядя ему в глаза.

Горбун сделал это на автомате, поэтому опешил, глядя на свою новую любовницу, но через мгновение понял, что в её глазах сияло сияло чистейшее счастье, ведь ещё никогда она не встречала именно такого грубого и самобытного самца. Пездюкь прочитал это и через пару секунд они вновь сплелись в поцелуях и упали с дивана прямо в мусор на полу, заставляя алюминиевые банки греметь, а целлофановые пакеты от чипсов шуршать под их телами.

— Да, Пизя! Засунь мне его в очко! — орала Агафья, когда горбун колупался рукой у себя между ног, пытаясь начать коитус.

Обезьяний вскрик дал понять, что горбун состыковался со своей волосатой принцессой, а хлюпающие звуки смазанных поносом фрикций были слышны во всех частях зала. То, что хлюпает понос, были уверены все, кто ебался с Агафьей, коих было восемьдесят процентов от воинского состава. Агафья часто налегала на острые бурито, что расстраивало её кишечник, но радовало всех любителей пощекотать залупу острым соусом «Сальса» и волокнами говяжьего фарша.

Влюбленные так и укатились куда-то, зарывшись в мусор, издавая лишь громкое кряхтенье, напоминавшее ёблю немощных стариков, однако большинству обитателей досугового зала было абсолютно поебать, ведь это было будничным событием на борту «Космической одиссеи»

* * *

— Капита-а-ан! — орал и бежал по коридору Андрей Фюрреров. Он закончил свой крик только над ухом Кеши, когда приблизился к нему вплотную

— Блядь, ты долбаёб?! Чё хотел?

— Капитан, я нашёл кое-что, — он стучал пальцем по раскрытому Руководству.

Кеша подошёл к своему помощнику и увидел какие-то схемы и текст мелким шрифтом. Но его внимание привлёк не текст, а состояние Руководства: его страницы были покрыты странными жёлтыми и красно-коричневыми пятнами, а также обожжены с торца.

— Вот тут, смотрите, — он показал на текст, — есть информация о будущей бомбёжке. Мы пока летели собрали несколько сотен тысяч тонн жидкого говна. Они хранятся в нижней части нашего звездолета… Чёрт, вот почему на борту было столько фастфуда и слабительного! Эврика!

— Эврика? От тебя такой хуйни не ожидал, — посмеялся Кеша, — ну заебись, чё.

На капитанском мостике был и Палыч, который грустно наблюдал в тёмное стекло медленно движущиеся звёзды, сомкнув ладони за спиной и пожёвывая свои задубевшие от спермы усы. Кеша не раз видел его сосавшим хуи у всех подряд, но из уважения не обращал на это внимания.

— Знаешь что, Кеш… — вдруг вымолвил Палыч, когда Андрей убежал.

— Чё?

— Тебя как медсестра просветила, ты что-нибудь почувствовал?

— Ну, то что мне в очко засунули какую-то хуйню.

— Ну да, но после этого? Типа подъёма какого-то душевного, просветления.

— Да нет, ничего такого.

— Кеш, а ты понимаешь, что всех здесь на борту просветили?

— Э-э-э… ну да, ты же мне сам говорил, — он почесал затылок.

— Я не про то. Ты разве не понял, зачем это делается?

— Хуй знает, ну чтобы все по-русски говорили наверно, — речь капитана как всегда была заторможенной.

— Да нет, знаешь… Ты тогда у меня в кафетерии спросил о том, пытались ли мы достать медсестру. Ну, она же была здесь ещё до Фюррерова, и наверняка может многое нам рассказать. И вот тут я понял, что всем нам этой хуйнёй промывали не только кишки, но и мозги. Ни у кого из нас нет и не было мятежных мыслей. Даже сейчас у меня их нет, одни наблюдения… Никому и в голову не пришло тут всё разнести, чтобы узнать правду. Только тупое следование приказам из экрана, — Палыч повернулся к угашенному капитану, — Мы пушечное мясо. Ну, или если верить твоему помощнику — говно. Ты единственный, кто не поддался действию этой хуйни. Ты ведь капитан, должен ясно мыслить, — Палыч оценивающе посмотрел на скукоженную ебучку полувменяемого капитана. Изо рта у него тонкой вязкой струйкой текли слюни, — То ли ты и правда какой-то особенный, то ли тебя просто специально не засвечивали.

Палыч закончил свою мысль и молча смотрел на покачивающееся тело капитана. Обосранные штаны молодого человека начали намокать спереди. Кеша вдруг очнулся, перестал ссаться и как ни в чём не бывало спросил:

— Палыч, а ты в курсе как зовут горбуна?

— Как?

— Пездюкь, прикинь? Пездюкь! — он загоготал, — они вроде друганы с тем ниндзя, у которого очко разорвано.

— Да похуй… Ты слышал, что я сказал?

— Слышал. Про ясность мысли там, вся хуйня.

— Я вот что хочу сказать. Когда настанет момент, ты его не проеби. Твоя воля не сломлена, как наша.

— Какой момент?

— Не знаю. Но ты поймёшь. По-любому это всё не зря.

— Ладно, старый, я тебя услышал, — Кеша приставил указательный и средний пальцы ко лбу и напряг лицо, стараясь не заснуть, а затем сделал резкое движение рукой, отдавая честь, но не удержался и рухнул на пол.

Палыч в ответ со всей серьёзностью вытянулся по струнке и отдал честь лежащему телу в обоссаных штанах и обоссался сам.

Глава 3. Прибытие.

На капитанском мостике всё освещение сменилось на красное. Ему вторили красные стробоскопы.

— Эт чё за хуйня? — обратился к пустоте Кеша.

Он медленно побежал в коридор, тряся выглядывающими из-под обблёванного анорака волосатыми жирами и увидел там такой же свет. Капитан вернулся на мостик, где послышался оглушительный звук сирены, заставивший даже самых упоротых забулдыг проснуться.

Через пару минут будильник стих, но освещение всё ещё оставалось красным. В этот момент сверху начал опускаться экран. То же происходило и в комнате отдыха.

На экранах появилось изображение той же женщины в военном кителе, которая объявляла о миссии корабля «Космическая Одиссея».

— Приветствую, бойцы! — приветствовала она бойцов, — Наш боевой корабль «Космическая одиссея» приближается к Системе Будулая. Особенность этой системы в том, что она расположена на краю массивной чёрной дыры под названием «Ромалы». Из-за этого при ведении боя вы можете наблюдать некоторые временные аномалии. Например, при приближении к дыре можно увидеть, как ваши противники на отдалении будут двигаться быстрее, чем есть на самом деле…».

— Ебать! — воскликнул Кеша и взялся за голову, — я понял, почему тут все такие ёбнутые! — его речь как всегда была заторможенной, а полузакрытые глаза выражали удивление.

— Почему? — обратился к нему Браун.

— Слушай, Браун… Иди на-ахуй! — ответил Кеша на автомате, смотря в экран, как всегда растягивая слова.

Браун лишь удивился и выпучил глаза.

— Прости, брат, — Кеша опомнился, — я, это… В общем, эта баба тут про ебучие аномалии рассказывает…

— Ну…

— Чё «ну», блядь. Ты оглянись вокруг, посмотри на всех… Вон на монахов глянь, пиздец же! Я хуй знает, чё они сжрали, но я могу им в рот щас нассать, и им похуй будет абсолютно… в полное очко! — Кеша снова растягивал слова, глотая гласные, и медленно жестикулировал, — Да я сам под ксанаксом двадцать-чтыре-на-семь хожу угашенный… Каждый раз с утра глаза открваю и не понимаю, где я и какой щас год… Мы тут все во временной аномалии живем… Нам это привычно…

— Ахуеть… — Браун выпучил глаза от удивления и застыл.

Кеша отклонился в одну и в другую сторону, ожидая, что зрачки Брауна последуют за ним, но тот таращился лишь в одну точку.

— Я ж говорю… — заключил Кеша, — такой же долбаёб, как и остальные.

— …Ваш враг силён и коварен, — продолжала женщина в военной форме, — Они будут предлагать вам золото, они будут предлагать вам предсказать будущее, они будут предлагать вам лошадей, а самые конченные будут предлагать отсосать — но вы не соглашайтесь!

— Блядь… — обречённо вздохнул толстяк.

— А они будут предлагать отсосать мне или им? — спросил горбун, но его вопрос остался без ответа. Агафья, которую он обнимал, обиженно ударила его сверху по горбу.

— …Ваш капитан уже должен был организовать тренировку, — Кеша округлил глаза, — на корабле есть полнейшее Руководство к ведению боя. Удачи бойцы! Следующее сообщение вы получите непосредственно перед боем!

Экран погас и скрылся в щели в потолке, снова освобождая огромное окно. Звёзды за толстым стеклом превратились в привычные всем точки, давая понять, что корабль двигался уже не на сверхскорости. Темнота космоса теперь сверкала искажённым заревом Система Будулая вдалеке.

Экипаж наркоманов медленно потянулся к панорамным окнам по всему кораблю. То, что представлялось взору было похоже на галлюцинации, но заторможенная психика и убитые нейроны бойцов были готовы к такому зрелищу.

Звезда, похожая на знакомое Солнце, была окружена пятью планетами. Позади Системы находилась чёрная дыра, которая искажала весь свет исходивший от звезды так, что казалось, будто он проходил через кривую вогнутую линзу. Изображение искажалось постепенно к краю Системы, пока не переворачивалось совсем и уходило в абсолютно чёрное пятно с ровными круглыми и почти резкими краями.

Зрелище захватывало и ужасало. Впервые за несколько месяцев на борту «Космической одиссеи» наступила гробовая тишина, ведь теперь стала понятна вся серьёзность ситуации. Тяжёлый спёртый воздух сотрясали только монотонный глухой электрический гул и вечное шепчущее попёрдывание Ошири, ниндзя с разорванным очком.

Кеша оторвал взгляд от медленно приближающейся сюрреалистичной картины за толстым стеклом и окинул взглядом сброд, находившийся с ним в одном помещении. Он понимал, что завтра им вместе нужно дать бой, но не знал как, поэтому опять закинулся таблетками.

— Эй, пидоры! — он встал на стол и обратился к своей армии, — завтра нас ждёт пиздец какой важный день, а я даже не ебу большинство из вас.

Послышался смех.

— Блядь! Короче… большинство из вас не знаю. Вот этих братанов только знаю, — он показал на угашенных в очко монахов, которые стояли, выгнув спин и закинув головы, — ну и Андрюху с Палычем.

Андрей Фюрреров стоял далеко позади в своей потертой телогрейке, обняв растрепавшийся экземпляр Руководства, как школьница с учебниками.

— Кто из вас орудиями управляет?

Руку поднял рыцарь.

— Братан, это ты меня в первый день пнул?

— Ну я, — он держал голову прямо.

— Я не держу зла, не парься, — капитан махнул рукой, будто кинул зигу, — тебя как звать-то?

— Сэр Вильгельм Понософф Второй.

— Поносов?!

Кеша залился смехом, так что пришлось даже опереться на колени из-за одышки. Несколько человек посмеивались вместе с ним.

— Сука-а, — продолжил молодой человек, — да где ж вас таких понабрали?

Сэр Понософф вышел из толпы к капитану и теперь было видно, что его доспехи насквозь проржавели в паху, выставляя на показ хуй и яйца. Кеша опять засмеялся, но уже показывая пальцем на Вильгельма.

— Ну-ка повернись, сэр Поносов, — скомандовал капитан.

Рыцарь подчинился и с подчёркнутой гордостью повернулся, демонстрируя обосраную жопу, сквозь дыру в доспехах. Кеша смеялся, пока его смех не закончился кашлем.

— О-о-х, — наконец отошёл он, — ну ты пиздец, братан! Ты чё, всё это время не снимал доспехов своих?

— Нет, капитан. Они на заклёпках.

— Ой, блядь… ебануться… ну ладно… Ты стало быть на орудиях. Тебя научили как чё там?

— Да, ваш помощник проинструктировал.

— Ладно, — он отмахнулся от рыцаря, — кто тут командиры отрядов?

Несколько человек подняли руки. В их числе был Браун, толстый мужик с бара, один из бутератных монахов, пердящий якудза, внезапно пещерный человек в шкуре и множество других уёбков.

— Ебать, а ты как? — Кеша показал на неандертальца.

— Э-э-ы-ы.

— Тебя как звать?

— Незнаю.

— Не знаешь?

— Нет… меня зовут Незнаю.

— Тебя как угораздило стать командиром?

— Я могу много пить и есть, — пробасил он и ухмыльнулся.

— Ясно… С командирами ясно. Завтра с утра жду вас на мостике. Остальные, — крикнул он громче, — вы это… хуй знает, короче. Пусть ваши командиры решают.

Когда команда вернулась на свои места, они обнаружили, что привычный запас алкоголя и таблеток закончился. На следующее утро все очнулись с диким похмельем.

* * *

В полуобморочном состоянии все командиры потянулись на мостик. Они еле волочили ноги и держались за головы. Синдром отмены сильно тряс их конечностями. Капитан был не в намного лучшем состоянии.

Кеша оказался на мостике первым, потому что проснулся там. В звенящей тишине он слышал шуршание, алюминиевые щелчки и стеклянный гул — командиры приближались к мостику, продираясь через мусор на полу.

В иллюминатор уже можно было различить странно растянутое изображение планеты Ай-Люли, а Ромалы, несоразмерно огромная по сравнению со звездой, заставила Кешу заворожённо наблюдать за ней. Он погрузился в вонючий кисель своих мыслей, который с работой печени становился всё более подвижным и постепенно разгонялся. Капитан вспомнил свою прошлую жизнь, переживания и страхи. Ему стало чего-то не хватать, а миссия вдруг стала казаться не такой уж весёлой. Градус ебанутости только сейчас вдруг ударил его по тестикулам, а рука машинально искала новых таблеток. Пока его тело с разинутой пастью сидело полусидя посреди смердящий кучи мусора, разум будто постепенно засасывало в гравитационную аномалию на краю Системы Будулая.

От думы капитана избавила рука Брауна, давшая хлёсткого леща по опухшему еблу.

— Ай, блядь! — вскрикнул капитан, — Браун, пидарас ты немецкий! Сука!

Капитан попытался встать, но запутался в собственных сползших штанах и упал лицом во внезапно оказавшийся на полу подгузник с говном.

— А-а-а-а-а! — кричал капитан. Его крик закончился сухими сокращениями желудка и пищевода, но знакомыми блюющими звуками, — Сука! Откуда тут подгузник, на борту дети?!

— Капитан… это мой, — поднял руку японец в татуировках.

Кеша посмотрел на него и увидел одного из попёрдывающих якудза. Он был одет во взрослый подгузник.

— Ну ты… гандон, блядь! Как тебя зовут? — Кеша начал вставать.

— Кондому-сан.

— Гандон ты, блядь, Кондому, сука, сан!

Кондому-сан понурил голову и отошёл назад. Тем временем Кеша, наконец, оказался на двух ногах и без лишних слов дал Брауну кулаком по лицу. Замах был на рубль, удар вышел на копейку, но честь капитана осталась непосрамлённой.

— Ещё раз тронешь меня — уебу, — потряхивал кулаком капитан, обращаясь к немцу.

Кеша вытер руками лицо, по сути просто размазав гавно по голове и рукам, затем залез на стол, чтобы обратиться к толпе.

— Пацаны… Нам ща надо в бой, но я вообще не ебу, чё надо делать. Честно, я даже не ебу, чё мы тут с вами делаем… Нахуя вот этот вот всё… Нахуя нам в жопу железный фалос вставляли, и какого хуя я щас перед вами стою. Я даже не знаю, вернёмся ли мы домой, но одно я знаю точно: если мы ничего не сделаем, то точно ничего хорошего не будет.

Некоторые опустили уголки рта и одобрительно закивали, глядя на капитана с говняным ирокезом на голове.

— Короче… это… где Андрей? Андрей! — позвал он Фюррерова.

— Тута-а-а, — Андрей прошёл через толпу вперёд, подняв руку.

— Чё там, написано что-то в твоей книге?

— Ну, там написано ВСЁ.

— Вообще всё? Ты вообще кого-нибудь обучал? — Кеша только сейчас понял, что ничего не делал.

— Да. Я всем всё показал.

— Отлично! — Кеша с облегчением хлопнул Фюррерова по плечу, — охуенно. Что там у тебя написано?

— Написано, что для начала нам нужно бомбить Ай-Люли говном из трюмов. Потом начинаем обстреливать прибывающие после бомбёжки корабли. Потом вступаем в бой сами.

— Ну… так и сделаем. Все на позиции! — скомандовал капитан.

— Стойте! — крикнул Фюрреров.

Все остановились и взглянули на него. Он пошёл в лаунж-уголок на мостике и стал копошится. Затем издал победный клич и отошёл. Стены в уголке повернулись, а за ними стояли бутылки с водкой и пузырьки с таблетками. Под бодрые крики командиров забулдыги всех мастей принялись нажираться алкоголем и таблетками.

— А это чё, на всех? — спросил горбун.

— Не, это на вас. У команды свой запас, — ответил старший помощник капитана.

Все принялись с ещё большим рвением есть и пить. Кеша сделал шаг по направлению к ларчику, но его остановил Фюрреров.

— Капитан, вам нельзя.

— Это почему это?

— Тут так написано, — он похлопал по потрёпанной обложке Руководства.

— Пиздишь! Покажи!

Андрей Фюрреров раскрыл книгу, и страницы беспокойно затрещали, осыпаясь говняными хлопьями.

— Сука, почему она у тебя так воняет говном? — закрыл нос Кеша.

— Ну… я с ней тренировался.

— Чё делал?

— Тренировался.

— Как?

— Э-э-э… ну… я нырял в дерьмо…

— Что?! — поперхнулся слюнями Иннокентий, — нахуя?

— Я не знаю. Руководство велит так делать. Я плавал периодически в трюмах. Там воняет как в преисподней, если бы там вместо огня было говно, — он грустно ухмыльнулся.

— Так, а нахуя с книгой-то? Чё не оставил?

— Ну… там сказано, я должен держать её при себе. Не выпускать из виду.

— Ладно… ты конечно ёбнутый, но наверно молодец… — он похлопал помощника по плечу, — и каково там плавать было? — засмеялся Кеша.

— Ну… как… щипало всё. Да и до сих пор щипет, — Андрей спустил штаны демонстрируя полностью лысый пах с воспалёнными гинеталиями.

— Фу, нахуй, убери. Долбаёб чтоли? — Кеша выставил руки вперёд, закрывая белёсые волдыри на залупе своего помощника, — пиздец ты лютый, конечно… Так это, показывай, чё ты там собирался показать. В книге.

— Ах, да. Вот тут сказано, что тебе нельзя ничего употреблять, — он похрустел Руководством до нужной страницы, — но не сказано зачем.

— И почему я должен верить?

— Ну… считай, что просто должен. Я верю, что у всего этого есть своё значение. Думаешь мне в говне нравится плавать? Да я уже полгода не дрочил, потому что залупа свербит. Да у меня все волосы на теле выпали от кислоты в вашем поносе. Но я всё равно это делал, потому что у меня есть предназначение, просто я ещё не знаю какое.

— Ебать, я же говорю лютый, пиздец. Ну ладно, будь по твоему, — Кеша сделал вид, будто согласился, но скорее испугался этого ревностно защищающего Руководство бугая.

Капитан пошёл в угол, чтобы посрать, а Андрей, наконец, надел штаны.

* * *

— Давай, Поносов, жги! — скомандовал капитан.

Рыцарь в проржавелых до дыр доспехах, которые сковывали его движения, сидел за пультом управления около капитанского кресла. После команды он демонстративно нажал на какую-то кнопку.

Почти весь вид в огромном иллюминаторе был занят зелёно-синей сияющей планетой, так сильно напоминавшей родную Землю. Её молчащее голубое свечение находило отблески в металлических частях интерьера капитанского мостика и в глазах наблюдающих.

Послышались громкие механические звуки, стены затряслись. В иллюминаторе показалась тугая струя фекалий, исходившая от корабля. Она пузырилась и беспокойно волновалась, сверкая твёрдыми кусками, которые разлетались в разные стороны, в том числе оседая на иллюминаторе. Каловую росу стирала огромная щётка, похожая на дворники ВАЗовской «шестёрки». Бомбёжка Ай-Люли началась.

Тонны и тонны разноцветного говна, месяцами перегнивавших в собственном ядовитом соку, покинули место заточения, а злой дух смрада, наконец, обрёл свободу, растворяясь в вакууме.

Час за часом испражнения покрывали коричневым тонким слоем поверхность прекрасной планеты, убивая всё живое. Капитану казалось, что это было слишком просто.

— Капитан, у нас гости! — сигнализировал штурман в ковбойской шляпе, подтверждая опасения Кеши.

Плоские параллелепипеды с неестественно ровными гранями цвета антрацита быстро приближались к «Космической Одиссее». Их было около сотни. Все они двигались ровным строем, матрицей, на расстоянии друг от друга, а затем повернулись длинным торцом, приблизившись к кораблю. У каждого из них отворились квадратные ворота и оттуда хлынули орды цыганских воинов на конях. Это были обычные кони разных мастей со стеклянными пузырями на голове для дыхания, как в самых наивных мультфильмах. Почему-то все кони были со вставшими хуями, которые болтались из стороны в сторону. У некоторых коней были надеты женские цветастые юбки.

На конях были всадники с голыми торсами и такими же стеклянными пузырями на головах. Кони двигали ногами, будто бежали по твёрдой поверхности, но летели в направлении своего мнимого бега. Всадники держали в руках хлысты, шашки или наганы и использовали их по назначению, атакуя в космический корабль.

Часть всадников сразу попала под тугую струю поноса, которая тут же унесла их блестящие тела обратно домой.

— Это чё, бля?! — удивился Кеша и подошел ближе к стеклу. Цыганские бойцы заходили со всех сторон, но те, что заходили со стороны чёрной дыры вдруг застывали и неестественно растягивались.

— Это временные аномалии, — ответил на вопрос в пустоту Фюрреров.

— Залп, нахуй! — скомандовал капитан, поворачиваясь и ища исполнителя.

Приказ исполнил сэр Понософф, стоявший за орудиями.

— Говноторпеды, сэр, — пояснил он.

По стенам корабля дошли глухие звуки залпов и откуда-то снизу начали вылетать продолговатые тёмные куски с огромной скоростью. Они врезались в мечущихся бойцов, которые то беспорядочно барахтались, то сталкивались с корпусом корабля, ударяя его хлыстами и шашками. Те торпеды, что были выпущены в сторону Ромалы, также вытягивались и замедлялись.

— Выпускайте бойцов, — крикнул Фюрреров куда-то в коридор, когда к «Космической одиссее» стали приближаться тысячи новых монолитов, откуда вылетали мириады летающих всадников. И хоть ущерб от каждого из них был незначительный, это компенсировалось их количеством. Каждый квадратный метр поверхности корабля облепляли цыгане, которые пытались прокусить обшивку золотыми зубами и разбить стёкла перстнями с рубинами.

Говняные торпеды с пулемётной скоростью вылетали из бомболюков, словно из разверстого ануса. Бойцы миссии «1488» наконец вышли в космос, чтобы дать бой противникам, пока продолжалась бомбёжка Ай-Люли.

Кеша не ожидал, что «Космическая Одиссея» вмещала такое количество людей. Видимо, в корабле было несколько уровней, где он никогда не бывал. Солдаты Земли были одеты в скафандры с маркировкой «СССР» и джет-паками за спиной. Пьяные и упоротые алкаши беспорядочно летали, сбивая всадников. Цыганские наездники всеми силами старались причинить ущерб кораблю и не обращать внимания на солдат противника, а от приближающихся бойцов они отмахивались конскими хуями, яростно болтающимися как кожаные эластичные булавы.

— Блядь, долбаёбы, сука, неправильно делаете! — ругал свои отряды Кондому-сан.

На мостике стоял громкий гомон командиров, пытавшихся координировать своих солдат, но глядя на поле битвы, казалось, что творился полный хаос.

— Бомболюк засорился, сэр, — раздался спокойный метллизированный голос Поносова из-под доспехов, — запор, сэр! Нам срочно нужно прочистить его, иначе мы проиграем.

Спокойно сидевший за столиком Фюрреров вдруг отложил старый номер журнала «Speed Info» и застыл в удивлении. Он молча оглядывал всех присутствующих, но его никто не замечал. Андрей вышел в середину большого зала, встал между капитанским креслом и иллюминатором, заполненным голыми телами в говне, и резко сорвал с себя штаны, как стриптизёр.

— Оба-на! — заорал он, привлекая к себе внимания, и сорвал с себя телогрейку, оставаясь только в своих затёртых туфлях.

Тело Фюррерова было начисто лишено волос и покрыто красными пятнами, будто ему только что сделали эпиляцию.

— Оба… на… — повторил за ним неандерталец в звериной шкуре.

— Капитан, вот оно! Вот для чего я был создан… — он ударил себя в грудь ладонями, а его глаза заслезились, — теперь я смогу выполнить своё предназначение, — он распахнул руки и подошёл к капитану, чтобы зажать его в объятиях.

Кеша поморщился, но всё-таки обнял своего пришибленного помощника.

— Давай, Андрюх, удачи.

Андрей молча отдал честь капитану, вытянувшись по струнке и сорвался с места, стуча каблуками по твёрдому полу и размахивая гениталиями в гнойниках. Он подбежал к бутылкам, стоявшим в углу мостика и залпом выпил около трехсот грамм водки, чтобы потом скрыться в коридоре. Его шаги быстро растворились в галдеже корабля.

Он побежал к одному ему знакомому лифту и спустился на самый нижний технический этаж, который выглядел как техничка на «Титанике»: повсюду трубы, пар и темнота. Он следовал указателям и дошёл до длинного ряда люков, подписанных как «Бомболюк». Один из них мигал красной лампочкой, тогда как другие непрерывно сигнализировали зелёными.

Андрей схватился за круглый вентиль люка, который напоминал двери на подлодке, и с силой повернул его против часовой стрелки. Механизм поддавался со скрипом, но в итоге, открылся, когда резьба закончилась.

На Фюррерова тут же хлынул отвратительнейший смрад гнилого мяса и стухшего в кармане брюк яблочного штруделя, но месяцы тренировок и заплывов в говне не прошли даром: Андрей вдыхал их как амброзию, наполняющую его душу успокоением.

Дерьмо стояло почти у самого края люка, так что помощник капитана, залезая туда, расплескал немного вокруг себя. Он набрал полные легкие воздуха и скрылся в глубине металлического кишечника, закрывая за собой железный клапан.

Фюрреров словно короткий и жирный глист махами преодолевал метр за метром густой жижи, которая оканчивалась плотной твёрдой стеной развалившейся говняной торпеды. Он вновь ощутил знакомое жжение кислого поноса по всему телу, но теперь оно было приятным.

Бухой дайвер стал разгребать податливую глиняную дамбу руками. Фюрреров остервенело копал массу, иногда поднимая голову и глотая кислород из тонкой полоски воздуха сверху бомболюка. Полоска была такой тонкой, что вместе с воздухом он глотал и понос, разжёвывая его твёрдые вкрапления, чтобы они не застревали в горле.

Наконец, рука Андрея продралась сквозь глиняную стену и пробила её. Орудуя своими руками как экскаваторами, он загребал ковшами с растворившимися ногтями клейкую массу. Его залупу неимоверно жгло, а глаза, казалось, слепли с каждой минутой пребывания в этой едкой массе. Помощник капитана словно крот продолжал елозить в своей вонючей норе, размазывая говно по стенкам этой металлической кишки, освобождая проход для новых снарядов.

На пульте Поносова одна из мигающих красных лампочек вновь загорелась зелёным, а кнопка разблокировалась, поэтому без промедления и лишних вопросов он нажал на неё своим грузным кулаком.

— Ему удалось, сэр, — прокомментировал он.

— Не может быть, — только и выдал Кеша.

К тому моменту бойцы «1488» оттеснили цыган от корабля и Кеша успел выхватить то мгновение, когда с огромной скоростью от корабля стала отдалятся голая фигура Фюррерова, вся перемазанная говном и машущая на прощание.

— Вот ведь псих, — вымолвил капитан, — видать и правда всё не зря было.

Андрей Фюрреров, вытолкнутый торпедой, наконец смог увидеть «Космическую одиссею» со стороны. Она была серого цвета с одинаковыми квадратными секциями и в целом представляла собой кубическое нечто, будто было слеплена из сотен бетонных девятиэтажек.

Он отдалялся от своего корабля в сторону одного из монолитов, но план был в другом. В данный момент Андрей хотел попасть в чёрную дыру, поэтому, чтобы скорректировать курс, он начал ссать и на этой реактивной тяге, наконец, попал под влияние гравитации массивной чёрной дыры.

Фюрреров мог держать дыхание довольно долго, тренировки не прошли даром, и в последние минуты жизни он хотел насладиться выполненным долгом и победой в битве. По мере приближения к дыре, время для него замедлилось, а значит всё вне влияние гравитационной аномалии ускорилось. Зная это, он рассчитывал увидеть исход битвы до того, как ультрафиолет сожжёт ему глаза.

Тем временем на капитанском мостике капитан получил сообщение о прекращении бомбёжки: для неё просто не осталось топлива. Всего около трети планеты теперь были покрыты продуктами пищеварения огромного экипажа «Космической одиссеи». Монолиты продолжали прибывать, залпы говноторпедами медленно уменьшали их количество. Битва зашла в тупик: цыгане не могли вечно прибывать, а запас говноторпед не бесконечен.

Кеша ощутил паническую атаку: его сердцебиение усилилось, голова налилась кровью, а разум наполнился тревогой. Он вскочил со своего места и направился в комнату отдыха, пройдя мимо кабинета с размазанными следами говна на стенах, где он оказался в первый день своего прибытия.

В досуговом зале он принялся бухать и жрать таблетки, пытаясь успокоить нервы, наплевав на запреты помощника. Там же валялся уже ветхий экземпляр Руководства Фюррерова, который он оставил в этом пустом зале на самом видном месте. Кеша принялся беспорядочно листать его, пытаясь найти хоть что-то полезное, ведь по сути он не понимал, что делает.

Стремительно ускользающий под давлением веществ разум выцеплял отдельные фразы в тексте и, наконец, найдя главу с заголовком «Победа», принялся её штудировать.

— Эй, капита-а-ан, — вдруг послышалось позади.

Кеша испуганно обернулся, думая, что находится в одиночестве. На диване, среди мусора, лежала Агафья, полностью без одежды, раздвинув волосатые ноги. Её лицо всё также было ярко раскрашено, как у Джокера.

— Капита-ан, — звала она, — не хотите напоследок поебаться? Раз уж нам тут умира-а-ать, — иногда она тянула букву «а» обезьяньими воплями.

Агафья привстала, демонстрируя обвисший живот и волосатые соски. Затем повернулась жопой и, встав на колени, легла на спинку дивана. Её дрожащие руки потянулись к ягодицам и растянули их в стороны, демонстрируя чёрную кожу липкой вульвы и обосранные волосы вокруг ануса.

— А, к чёрту! — лишь бросил Кеша себе под нос и стал с нетерпением сбрасывать с себя одежду.

Он приблизился к голой вонючей обезьяне и принялся лизать её анус, который с каждым движением языка набухал. Затем он оторвался от засохших говняных корок и ударил её по жопе. Шлепок был заглушён рыжими жёсткими волосами. Агафья повернулась и принялась насасывать стоящий от нетерпения кукан, а Кеша чувствовал одновременно и возбуждение и небывалое отвращение, поэтому вернул причмокивающую Агафью в исходное положение и вставил свой хуй ей в пизду, отчего она вскрикнула от неожиданности. Через тридцать секунд позорных фрикций он кончил прямо в неё.

— Ты че, долбаёб? — спросила она.

— Похуй, — очнулся он. Но где-то на задворках сознания появилась мысль о том, что он не хочет детей от обезьяны, — а чё с пиздюком твоим?

— Его зовут Пездюкь, — обиженно ответила она.

— Похуй. Я думал у вас любовь там, чё ты со мной ебёсся-то?

— Люблю. Но у нас свободные отношения.

Ёбарь кивнул то ли одобрительно, то ли просто, чтобы отвязаться.

Он быстро оделся и вернулся к Руководству. Глава под названием «Победа» содержала много воды с дифирамбами команде, но капитану никак не удавалось найти хоть какой-то полезной информации. Всё, что он смог оттуда почерпнуть, так это то, что Ай-Люли находилась прямо на границе действия гравитации чёрной дыры под названием «Ромалы». Если б она была на какие-то считанные доли процента больше по массе, всю планету засосало бы туда, но эта информация казалась бесполезной.

— КАПИТАН! — послышались повторяющиеся крики из коридора.

Агафья в испуге зарылась в мусор.

 — КАПИТАН! КАПИТАН! — в комнату досуга вбежал мужик в звериной шкуре, — Капитан, туда, — он показал на коридор.

Капитан вместе с неандертальцем вбежали на мостик, где царила вакханалия: вещества подействовали на команду, и она впали в абсолютно невменяемое состояние. Повсюду валялись тела: кто-то был уже мёртв от передозировки, кто-то просто лежал в отключке. Некоторые из этих тел лежали не в одиночестве: сзади их уже поёбывали другие ебанутые, а у некоторых — сосали их вялые члены. Среди лежавших был Ошири, его кимоно было надорвано в паху и к вялой японской залупе присосался горбун Пездюкь.

Помимо тихих наркоманов по помещению носились и буйные. Они дрались друг с другом, ломали вещи и ссали на лежавших. Полный хаос.

Кеша ощущал скорое приближение момента, когда он не сможет себя контролировать.

За иллюминатором картина стала совсем жуткой. Монолиты как конструктор лего складывались в фигуру беременной цыганки с протянутой рукой. Но этой рукой она на просила денег, а ебашила направо и налево боевые истребители, которые, судя по символике «СССР» принадлежали миссии «1488». Истребители выглядели как старые ВАЗы белого цвета, оснащённые орудиями. Разбившись об угловатую цыганку, они также падали на поверхность Ай-Люли.

Полуголые всадники продолжали с упорством атаковать корабль, прислонившись своими телами к иллюминатору и придавливая конские хуи прямо к стеклу. Они всё кричали своё «Ромалы» и продолжали пиздить броню, которая медленно, но верно поддавалась, а стёкла — трескались.

По радио слышались уже нечленораздельные доклады десанта алкашей, который был спущен на поверхность планеты и должен был пиздить оставшихся в одиночестве женщин и детей. Судя по их прерывистым захлёбывающимся крикам, дела были не очень хороши.

Космические пехотинцы с «Космической одиссеи» с хуями на пиках были довольно эффективны, но враг превосходил количеством на порядок.

К всадникам добавились также и пешие цыганские дети-воины. Они перемещались прыжками от одной жертвы к другой и были одеты в поношенную рыночную одежду. На их головах также были стеклянные пузыри. Они подло подлетали к воинам в скафандрах и отсоединяли трубки для дыхания. Противостояли им оставшиеся алкогольные отряды, которые с одного удара разбивали их пузыри и отшвыривали либо обратно домой, либо в Ромалы.

Кеша терял остатки рассудка, боясь умереть на месте то ли от передоза, то ли от тревоги. Он сел в кресло капитана, и в этот момент откуда-то сбоку выехала панель с двумя кнопками, которые мигали лампочками накаливания: одна синяя, другая красная. Сверху медленно опустился экран, закрывая фантастический вид.

— Приветствую, капитан, — женщина в военном кителей отдала честь, — настала решающая часть битвы. Это сообщение появляется, когда запас орудий и экипажа доходит до критической отметки. Перед вами две кнопки. Синяя — готовность, красная — пуск. Наши учёные выяснили, что требуется всего несколько тысяч тонн массы чёрной дыры, чтобы она смогла затянуть Ай-Люли и привести к окончанию многолетней миссии. Массы корабля как раз хватает, чтобы её выполнить. Если при таком малом количестве оставшейся амуниции у вас всё ещё нет результатов, значит остался всего один выход — пожертвовать собой. Пакт «О защите человеческой жизни» запрещает нам программировать корабль или экипаж так, чтобы он сам улетел в дыру, поэтому нам нужен капитан с трезвым умом и отважным сердцем, который смог бы исполнить свою миссию. Именно поэтому вас не «просветили» по прибытии. Весь экипаж запрограммирован беспрекословно исполнять свою миссию, но именно вы сохраняете свободу воли и именно в данный момент мы уповаем на неё. Синяя кнопка ставит корабль на курс, красная — отправляет в чёрную дыру. Дерзайте, мы надеемся на вас! — она снова отдала часть и экран погас, чтобы затем скрыться.

Кеша долго сидел, наблюдая как беснуются остатки его ебанутого экипажа на мостике: они уже дошли до того, что обмазывались говном и танцевали брейк-данс. Горбун, глотающий чужую мочу и до сих пор дрочащий хуй ниндзя немного рассмешил капитана. Изображение в его глазах уже начинало искажаться от прихода, поэтому на принятие решения оставалось совсем немного времени.

Иннокентий нажал на синюю кнопку и почувствовал ускорение своими вспотевшими яйцами. Корабль начал ускорятся и протаранил цыганку прямиком в место, где покоился зародыш нового барона. Фигура тут же распалась на осколки, часть которых мёртвым грузом осыпалась на поверхность планеты. Всадники тут же отстали и их стуки больше не слышались.

Вид из иллюминатора, с отпечатками конских яиц был потрясающим. Голубая планета, напоминавшая Землю, маняще сияла в свете звезды, олицетворяя жизнь. Разбомбленные говном территории теперь были не видны, поэтому можно было полюбоваться ещё не уничтоженной красотой.

Корабль совершил манёвр, нацелился на чёрную дыру, развернулся к планете и звезде и замер.

Кеша вспомнил родное Бирюлёво, пьяные дискотеки и школьных шмар, которые давали за два «Ягуара». Скупая слеза скатилась с его полузакрытого глаза и увлажнила засохший зелёный кал на щеках. В его солёной блестящей поверхности отражались все его несбывшиеся надежды. Что бы ни случалось, ему уже никогда не выебать Светку из соседнего подъезда, никогда не дать на клыка Стасяну, не купить маме подержанную «Тойоту».

Сейчас мир такой спокойный и безмолвный. Там внизу, да и на Земле, сейчас кипит жизнь, и происходит это без его, Кеши, участия. Он не мог понять, почему даже под наркотой ему всё равно было грустно. Он силился надышаться перед смертью. Он осознавал, что при любом исходе, ему уже не жить. Свет так красиво рассеивался атмосферой голубой планеты, не хотелось терять его из виду. Было так обидно, оставлять такую красоту без свидетеля, ведь для кого-то она существует. Ведь для кого-то всё это нужно?

Кеша собрался с мыслями и нажал на красную кнопку. Корабль сделал рывок и поплыл в сторону чёрной дыры, а ускорение ему придавала уже гравитация. «Космическая одиссея» падала в массивный объект, и по мере приближения к его центру время для крейсера замедлялось, при этом для наблюдателей с корабля всё вокруг ускорялось. Остатки экипажа видели, как планета ускоряет свой ход по орбите, производя сначала один медленный оборот вокруг своей звезды и постепенно делая это всё быстрее.

Всю жизнь Кеше обиднее всего было осознавать, что без такого охуенного него мир всё же продолжит вращаться и в конце концов забудет о нём. Но попав в чёрную дыру, он обрёк себя на вечное падение, ведь при приближении к её центру, время всё больше будет замедляться настолько, что он успеет увидеть конец вселенной до того, как гравитация его не прикончит. Идеальный способ окончить своё существования, увидев трейлер будущей кончины бытия.

Андрей Фюрреров, двигавшийся чуть впереди корабля, наблюдал со стороны, как «Космическая Одиссея» протаранила огромную беременную цыганку и направилась в чёрную дыру. Он не знал зачем, но беспрекословно верил в то, что это и было предназначение их миссии. На его глазах образовывались и тут же испарялись слёзы. Наконец, получив несказанное удовлетворение от исполнения долга, он выпустил остатки дыхания и раскинул руки в стороны, отдавая себя на растерзание вакууму и прожигающему излучению звезды. Волдыри на его залупе лопались из-за нулевого давления, но боли он уже не чувствовал.

Кеша почти отключился, когда увидел, как Ай-Люли вместе со всеми монолитами сошла с орбиты и своей разговненной поверхностью устремилась прямо на «Космическую Одиссею». Ебанутая и непонятная миссия была выполнена, но более важным в тот момент было то, что вечность буквально ждала их за порогом, а значит и кайф от таблеток будет нескончаемым. На этой мысли он расплылся в широкой улыбке и отключился, смотря бесконечный сон о сексе с обосранной обезьяной.