ПОНИ
Я с детства рос на ферме среди животных. Родители пасли коров, чтобы продавать их молоко; разводили кур, чтобы продавать их яйца; ну и не забывали пускать на мясо и тех и других. Ещё у нас были свиньи с овцами и лошади, но последние были уже пищей не для желудков, а для души — мама держала их ради удовольствия.
Отношение к лошадям я перенял у матери, видя как она за ними ухаживает. Я обожал проводить с ними время: мыть, расчёсывать гриву, кататься верхом и после кормить сахаром. Шершавый язык приятно щекотал ладонь, когда слизывал кусочек рафинада.
Все лошади в нашем хозяйстве были большими и взрослыми, кроме одной пони по имени Мерсéдес. Почему-то именно ей я уделял большую часть своего внимания.
Однажды, когда впервые заметил у себя стоячий хуй, я пытался разными способами сделать себе приятно. И мне ничего не пришло в голову, кроме как обмазать свою залупу сахарным сиропом и поднести к морде пони, чтобы она слизала её. Я не раз кормил и Мерсéдес и других лошадей сахаром, и ни разу они не прикусывали мою ладонь, поэтому я думал, что у коней вообще нет зубов.
Без задней мысли я сунул свой конец в морду милой пони, она почуяла сладкий аромат и стала лизать мою уздечку. Такого кайфа я не испытывал, даже когда обмазывал свой кукан трюфелями около загона со свиньями. Небо и земля.
Затем, неожиданно для меня, пони откусила небольшой кусок моей залупы, которая сразу же обильно закровоточила. Я заорал как резанный и тут же упал в обморок от вида крови.
Очнулся я уже в больнице и после минутного замешательства вспомнил причину своего попадания в реанимацию, но, к счастью и удивлению, никто об этом и не говорил.
Залупа заживала три недели. Пришили её кривовато, поэтому ссал я вбок, а уздечку предстояло ещё растянуть. Удивительно, но врачи сами назначили мне лечебные дрочки. Врач объясняла мне как нужно «дрюкать пиписю туда и обратно». Я чуть не сдох от смеха.
Когда я вернулся домой, то не разговаривал с Мерсéдес целый месяц, хотя она и была моим лучшим другом, а лишь каждый день наяривал в лечебных целях. Иногда я делал это у неё на глазах, стоя по колено во влажной от утренней росы траве без трусов, но на отдалении, будто не замечая её.
Спустя этот месяц игнора до меня дошло, что в произошедшем есть и моя вина, ведь это я тыкал своей несовершеннолетней подруге в лицо членом и, чувствуя вину, сделал первый шаг. Мерсéдес обрадовалась, а у меня с души свалился огромный камень. Она призналась, что ещё бы пару дней и она сама пришла бы мириться. Хорошо, что я успел.
На тот момент это лето было одним из счастливейших в жизни, ведь я проводил его с моим конским другом. А ещё потому что каждый день мне позволялось дрочить, что я украдкой и делал. Всё бы ничего, пока родители не огорошили меня новостью, что я отправляюсь в кадетское училище. Мне предстояло расстаться с Мерсéдес надолго, поэтому я старался всё время, пока оно есть, уделять ей.
И вот я уехал. В училище было непросто, но и там у меня появились друзья. Я рассказал им про Мерсéдес. Про тот случай с залупой я, конечно, не рассказывал, но ко мне всё равно приклеилась кличка «конеёб», а также «залупонь».
За всё время учёбы я ни разу не приехал к родителям на каникулы, потому что было невыносимо видеться с Мерсéдес. Я вернулся домой только когда закончил училище. Наша ферма почти не изменилась за эти годы. Мать приветствовала меня слезами, а отец дал настоящего мужского краба. Разложив вещи, я первым делом побежал в лошадиный загон.
Я ожидал увидеть ту красивую пони, что знал раньше, но меня встретила грациозная молодая кобыла с лоснящейся шерстью и роскошной гривой. Мерсéдес стояла задом, и я тут же обратил внимание на её округлившиеся мощные бёдра. Она играла хвостом, под ним было видно пизду.
Я окликнул старую подругу, она обернулась. Её грива как в замедленной съёмке колыхнулась в свете закатного солнца. Блики от её бурой шкуры ослепили меня. Я оцепенел, увидев повзрослевшую и женственную Мерсéдес.
Она поздоровалась. Я поднял челюсть с пола и поздоровался в ответ дрожащим голосом. Она уверенно подошла к неподвижному выпускнику суворовского и приблизилась вплотную, почти касаясь, чтобы затем пройти всей длиной тела вдоль моего взора, направленного вдаль. Запах сена, яблок и фекалий коснулся моего носа. Напоследок Мерсéдес шлёпнула меня своим пышным хвостом.
Она пригласила меня сесть на неё верхом, прямо так, без седла. Я послушно сел. Она сказала мне обнять её за шею, чтобы не упасть, но я замешкался от стеснения. Хоть я раньше и мог дрочить, стоя в поле, но всю раскрепощённость из меня выбили в училище, да и возраст тоже делал своё дело. Она приободрила меня и сама положила мою руку себе на шею. Вторую руку я положил уже сам. Как только я вцепился в жёсткую гриву, Мерсéдес тут же сорвалась с места.
В ушах был только ровный гулкий топот копыт по мягкой земле и шелест ветра. Кобыла махом преодолела поле и забежала в чащу хвойного леса. Она скакала по извилистой тропинке, уворачиваясь от низко висящих веток, а я удивлялся её ловкости. Мой прижатый хуй встал от вибрации, исходивший от её мышц.
На крутом повороте Мерсéдес поскользнулась на влажной траве, и мы вместе покатились по склону холма, хохоча во всё горло. Пока мы катились, я успел обосраться прямо в шорты, а затем они с меня сползли, оставляя говняный след по склону и меня голым, ведь трусов я не носил.
Когда мы наконец прикатились к подножию, я оказался сверху Мерсéдес, прямо между её задних ног и лицом к ней. Моя залупа уже была готова проникнуть в жаркое лоно кобылихи.
Я замер и округлил глаза, ведь ни обосраться, ни поебаться с лошадью в мои планы не входило. Прежде чем я успел что-либо предпринять, Мерсéдес обхватила меня передними ногами, положив свои копыта мне на жопу, и резко прижала к себе. Она чуть не разорвала мне очко, уперевшись копытами в булки и разводя их в стороны.
Мой хуй встретил какую-то эластичную преграду и тут же преодолел её, заставив лошадь заржать. Я спустил в Мерсéдес через две фрикции, возбуждённый ощущением тепла конского влагалища и запахом собственного поноса, и лёг на спину рядом с ней.
Так мы и лежали, не говоря ни слова, просто смотря в небо и думая каждый о своём, пока не стемнело. Уже без прошлой прыти, спокойным шагом мы вернулись обратно на нашу ферму и расстались, обменявшись многозначительными взглядами.
* * *
Мы с Мерсéдес много времени проводили вместе, иногда ебались в лесу. Через пару месяцев стало понятно, что она беременна. В мои планы не входило быть отцом, поэтому поначалу я перетрухал.
Я избегал разговоров с лошадью, но в конце концов взял себя в руки. Было решено, что мы рожаем. Мама обрадовалась, что у неё будет новый маленький конь, но недоумевала, как же так она пропустила это событие, и кто из коней обрюхатил её конедочь.
Роды принимала сама мама, а я вызвался присутствовать, всё-таки не последний человек в этом процессе. На пятом часу родов маме в руки наконец что-то упало. Её лицо не выражало радости, глаза округлились, а я в ответ сильно напрягся. Я окликнул маму, но она не отзывалась. Тогда я подошёл сам и увидел существо, похожее на что-то среднее между конём и человеком: ладони, загнутые словно копыта с короткими пальцами, вытянутая шея, человеческое лицо и голова со слегка вытянутой мордой и уже прорезавшимися зубами. Длинные передние и задние ноги и редкая шерсть по всему телу. Ребёнок выглядел именно так, как если бы скрестили меня и Мерсéдес. Он обладал чертами обоих родителей.
Плод нашей порочной любви открыл глаза и закричал как обычный ребёнок, неуклюже теребя своими длинными конечностями. Мать передала его мне и молча ушла, уставившись в пустоту. Липкая мутная плацента потекла по моим рукам.
Я положил ребёнка рядом с Мерсéдес. Он тут же нашёл грудь и приложился к ней. Чавкающие звуки и вид набухших сосков возбудили меня. Я достал вставший хуй и начал подрачивать. Мерсéдес неодобрительно заржала, и я ретировался додрачивать в уличный туалет.
* * *
Моя мать в итоге сошла с ума, при виде нашего с кобылой отпрыска. Отец отстранился от нас. В первый раз, когда он увидел Афанасия, он взялся за голову и только лишь смог вымолвить «что за хуйня?!», а потом просто плюнул и ушёл. С тех пор он с нами не разговаривает.
Афанасий уже ходит в первый класс. Он немного туповат, но вроде пока справляется. Уже в шесть лет он ростом под два метра из-за своих длинных ног и шеи. Его пока никто не дразнит из-за необычной внешности, наверно потому что боятся. Кажется, его опасаются даже учителя. Он и правда выглядит как чудовище, но мы-то с его матерью знаем, какой он на самом деле добрый мальчик. Если бы можно было вернуть время назад, я бы ничего не поменял. Тем более сейчас, когда Мерсéдес снова беременна.